Так для кого и для чего это все было? На что были сейчас направлены основные её силы? Для кого Марина строила «Серебряное копытце»? Для единственной сестренки. Для Карины — исполняла её детскую мечту. А что Карина вовсе не просила её об этом, было даже хорошо, более благородно, что ли.
Куда, в какую сторону ещё выпендриваться, чтобы поступать действительно правильно, то есть просто по-человечески? Марина и так в этот раз работала максимально честно, тем более что для этого были у неё все возможности. Все складывалось так удачно, что Марина даже гордилась собой и всерьез говорила о том, что честный бизнес возможен и даже удобен. Ну так в чем же причина? Где вы там, на небе, зачем же бить так по макушке?
А любовь? Тут вообще к Марине придраться нельзя. В первый раз попался человек, от которого ей НИЧЕГО не надо. Марина ведь уже даже сестре о своей любви к Николаю собиралась рассказать. Так неужели же она сейчас не успеет, не успеет, не успеет?!
За что, не переставала думать Марина, жизнь сейчас так несправедлива к ней? Почему отбирает у неё все самое дорогое, вредит счастью? Зачем она оторвала от Марины её Николая, почему приподняла Хана, дала ему нечестным, с Марининой точки зрения, путем заработать себе море удовольствий, прямо-таки осчастливила этого противного гада, от которого всем хорошим людям только вред! Зачем? Зачем? Зачем?
Зачем судьба распорядилась устроить пьяную разборку именно в Маринином ресторане и именно вчера? Почему помешала обрушить на Хана заслуженную месть? Неужели там, наверху, Оксану не было никому жалко? И любовь Николая и Марины тоже никому не интересна?
А Марина сама в чем виновата? Ведь она лишь хотела счастья себе с Колей и сестре, достойного счастья, как у всех, не больше! Марина так долго и трудно шла к вершине, столько старалась, тяжело и много работала. Так куда теперь денутся все её труды, что останется хорошего, если, если…
Марину мутило, и точно острым лезвием резало все внутри. Дрожали на руле руки, липкий пот тек по лицу, тьма опускалась на глаза, хотя день был ясным и солнечным. На какие-то мгновения жизнь словно останавливалась в Марине, гасло сознание, и последние километры Марина мчалась, уже не разбирая дороги.
«Лучше я, — колотилось в голове у Марины, — убейте лучше меня. Карина, не ешь! Это все я, это не тебе, ты только не ешь, Карина! Не ешь, не ешь, не ешь, а я успею, сейчас я обязательно успею! Я успею, подожди, Карина!»
Марина не соображала даже — может быть, она все время и кричала это во весь голос.
Распугав стайку подростков, она резко затормозила у Карининого подъезда, едва захлопнув дверцу машины, бросилась ко входу. Ломая ногти, долго дергала дверь, пока не вспомнила, что нужно звонить в домофон, потому что специального ключа от этой двери у неё не было. Из квартиры Карины никто не отвечал, напрасно Марина жала на кнопки вызова и кричала Карине, что это она.
— Пацаны, кто в этом подъезде живет, откройте мне скорее! — бросилась Марина к недовольным подросткам, которых только что её машина окатила, кажется, водой из лужи. — Ну скорее же вы, я вас прошу! Я не могу время тратить! Скорее!
Подошла рыжая конопатая девочка, впустила Марину, та бросилась к лифту, на ходу крикнув девочке: «Не отходи от подъезда! Сейчас „скорая помощь“ приедет! Стой тут!»
Вошла в лифт, невозможно медленно поднялась на четвертый этаж.
…Дверь в квартиру Карины была открыта, Марина резко распахнула её, шагнула за порог.
Марина не увидела ползающего по полу заплаканного и уже притихшего Олежку. Не увидела рассыпанных таблеток. Не увидела ничего.
Потому что ничего больше не было.
Марина опустилась на колени. Она снова опоздала. И в её руках была сейчас не мертвая Карина. Марина чувствовала лишь, что держит на руках саму себя.
Она смотрела в мертвое лицо, как в зеркало, и не видела больше ничего вокруг. Жизнь, ради которой Марина так старалась и упиралась, кончилась. Зеркало мира повернулось к ней обратной стороной и разбилось.
Прислонившись к стене, Марина застыла с закрытыми глазами, прижав к себе Карину. — Что я сделала? Я убила саму себя? Да?
Эпилог
— А вот хрена! Я не самоубийца! Мы будем жить, Каринка! — впоследствии Марина была уверена, что тогда сжалось или просто остановилось время.
Потому что действия её были такими быстрыми, что даже сама Марина не успевала фиксировать их в своем сознании. Она не думала, она только работала.
Закрыла на ключ в платяном шкафу Олежку, который упорно лез матери на шею и этим страшно мешал. Пусть он поорет внутри шкафа, ничего там с ним не случится.
Прислонила ватную бездыханную Карину к стене, разорвала на ней одежду. Потыкала пальцами в твердый, точно залитый застывшим металлом живот. Вытащила из кармана заветное противоядие, сорвала со штырька бесцветную упаковку…
Влетевшая в квартиру бригада «Скорой помощи» увидела страшную картину. Склонившись над бледной недвижимой женщиной, другая, по виду точно такая же, но живая, размахнулась и решительным движением всадила ей в живот небольшую деревянную палочку. Брызнула кровь. — Вызывай милицию и психиатричку. — велела фельдшеру женщина-врач и смело подошла к залитой кровью маньячке.
Веки Карины дрогнули. Она вздохнула. Еле-еле, но Марина это заметила.
— Ну, Кариночка, ну! — завопила она, так что смелая женщина-врач отскочила к противоположной стене.
А Марина, торжествуя так, как никогда в жизни, схватила сестру подмышки и, придерживая торчащий из её живота деревянный штырь, принялась командовать:
— Что вы стоите? Быстро давайте носилки! В больницу её срочно! Она живая! Где остальные? Хватай за ноги! Ну?!!
Бедная врач послушно подхватила Карину. Марину невозможно было не слушаться. Появился фельдшер…
Наряд психиатрической бригады приехал позже милиции. Ничего интересного для себя она не обнаружила и на чем свет стоит ругала своих соратников. Влетевшая в Каринину квартиру милиция застала там только вопящего ребенка, закрытого маньячкой в шкафу.
А сама «маньячка» мчалась сейчас в машине «Скорой помощи», которая везла её сестру в больницу. — Везите! Лечите! — грозно кричала Марина. Поубиваю, если и в этот раз не успеете!
Никто из врачей не знал, что было «в тот раз», но они, как могли, поддерживали жизнь маньячкиной сестры, из живота которой торчала странная деревяшка. Марина не позволяла вытаскивать её — пока Карина не попадет на хирургический стол. Средство, которым была пропитана палочка, убивало смертоносные дрожжи. Нужно было только успеть воспользоваться им.
И Марина, разворотившая сестре живот, верила, что на этот раз она успела. Она умеет и будет бороться. Карина выживет.
И теперь уж точно все будет хорошо.
