– Так что нам теперь делать? – спросил Том.
– Боюсь, есть только один выход, – сказал я. – Придётся забрать картину из Лувра.
Четверг,
19 ноября 1665 года
Час шестой
Глава 37
Луна стояла высоко в небе, когда я попытался стащить Тома с его тюфяка.
– Пошли, – сказал я. – Не то опоздаем.
Том перекатился на другой бок и накрыл голову подушкой.
– Шутка затянулась, – буркнул он.
– Это не шутка. Вставай.
– Я не буду красть картину из Лувра!
– Кто говорит о краже? Мы просто её заменим. – Я выдернул подушку из рук Тома. – Мы пойдём в Лувр, возьмём оригинал и поменяем его на копию Марина. Никто не заметит разницы.
– Это всё равно воровство, – возразил Том.
– Да почему воровство-то? Мы же оставим взамен другое полотно.
– А Людовик нам это позволил?
– Ладно… нет. Но смотри, – я развернул холст. – Картина точно такая же. И её написал сам Пуссен.
– Не думаю, что король с тобой согласится.
– Король даже не узнает, – настаивал я. – В чём проблема? Лорд Эшкомб сказал, что Карл дал позволение нарушить любой закон, лишь бы остановить убийц.
– А ещё он сказал, что если нас поймают, то мы сами по себе. Понимаешь, что это значит?
Я вздохнул.
– Тюрьма.
– Не просто тюрьма, – сказал Том. – Бастилия! Знаешь, что делают с узниками в Бастилии?
Я не готов был второй раз выслушивать разглагольствования о чёрством хлебе.
– Просто шевелись, ладно? Я обещаю, что нас не поймают. У меня есть план.
– Да-а, теперь мне намного легче!
«Если ты думаешь, что всё плохо, – мысленно сказал я, – погоди, пока я не изложу тебе этот план».
Голос Тома взвился вверх на три октавы:
– Что-что мы сделаем?!
Я попытался утихомирить его:
– Всё будет хорошо, обещаю.
– Надо же! Он обещает! – Том обернулся к Салли, стиснув ладонями щёки. – Как я в это ввязался? Что я вообще здесь делаю?
Я решил воспользоваться приглашением, сделанным всем гостям Миэтты, и снова присутствовать при пробуждении короля. Это дало нам повод вернуться в Лувр. Затем, когда все остальные ушли завтракать, я, извинившись, утащил Салли от свиты Миэтты. Она была нужна нам для реализации плана.
Салли не причитала, как Том, но смотрела на меня так, словно разуверилась в моём здравом рассудке.
– Я думаю, нам всё-таки не стоит поджигать Лувр, – сказала она.
– Мы и не будем его поджигать! – возразил я. – Просто представим всё так, будто он загорелся. Сделаем дымовую шашку.
Я вынул из пояса два флакона. В обоих лежали мелкие белые кристаллы – сахар и селитра.
– Ты можешь посторожить, пока я буду это делать? – спросил я Салли. – Никто не должен видеть, как барон Эшкомб возится с готовкой, словно какой-то слуга.
Я велел Тому одолжить на кухне сковороду. Когда мой друг вернулся, вид у него был ещё более расстроенный.
– Повара наорали на меня.
Мы разыскали пустую комнату с действующим камином. Затем я поставил Салли у двери и взялся за изготовление дымовой шашки. Я высыпал содержимое обоих флаконов на разогретую сковородку и помешивал их серебряной ложкой.
Том безостановочно продолжал ругать мой план, чем страшно меня раздражал. Я занимался делом, требующим сосредоточения и аккуратности. Если вещества на сковороде нагреются слишком сильно, они могут взорваться прямо здесь.
В конце концов я не выдержал.
– Может, ты оставишь меня в покое? Иди постой вместе с Салли. И перестань вести себя как ребёнок!
Глаза Тома сузились. Казалось, он собирался что-то сказать, но в итоге просто сжал кулаки и ушёл. Я тут же пожалел о своих словах. Похоже, я и вправду рассердил Тома; никогда прежде он не злился так сильно. Я не мог понять, почему эта подмена картин настолько его беспокоит. Прежде мне случалось втягивать друга и в худшие авантюры… Но тут же я понял, что Том уже ответил мне на этот вопрос – даже если не сказал ничего напрямую. Ему было страшно. Он оказался в чужой стране, и его окружали странные люди, с которыми он не мог даже поговорить, потому что не знал их языка.
Если нас схватят и бросят за решётку – в Бастилию или ещё куда, – Том окажется в тюрьме далеко от дома. И поскольку меня не будет рядом, он останется один. Абсолютно и совершенно один.
Дым приобрёл лёгкий запах карамели, и я вновь сосредоточился на работе. Кристаллы начали таять. Я помешал их, и когда они превратились в однородную коричневую массу – вылил её на лист бумаги, чтобы остудить. Я обозрел дело своих рук. Оно выглядело так, как и должно было: бесформенный бурый комок. Я показал его друзьям. Том не смотрел на меня. Я вздохнул.
– Ладно, вот план. Пуссен висит наверху, в зале на втором этаже. Мы с Томом пойдём туда и будем ждать. Салли, ты дашь нам пару минут, чтобы найти удобное место, а потом подойдёшь к шторе за диваном и вотрёшь это в нижний угол.
Я протянул ей флакон с мелким чёрным порошком.
– Что это? – спросила она.
– Обычный древесный уголь. Когда дымовая шашка сделает своё дело, будет казаться, что ткань начала гореть, потому и появился дым. После этого просто положи этот комок под занавеску и подожги его свечой. Поставь свечу на пол рядом с ним. Но убедись, что пламя не касается занавески – мы же не хотим устроить настоящий пожар.
Салли кивнула.
Мы с Томом поднялись наверх. Он по-прежнему не смотрел в мою сторону. Я попытался сказать, что мне жаль, но он просто отвернулся и побрёл смотреть на картины. Тогда я пообещал себе, что сделаю для него что-нибудь хорошее. Еда обычно работала безотказно. Может, я попрошу шеф-повара в Пале-Рояле приготовить отбивные с подливой…
Но это будет позже.
Раздался крик Салли:
– Пожар! Пожар!
Я увидел, как по лестнице пополз дым. Снизу раздались испуганные голоса и топот бегущих ног. Я тоже крикнул:
– Пожар!
Несколько человек, гулявшие по залу, кинулись вниз.
– Воды! – вопили они. – Принесите воды! Помогите!
Мы остались одни. Пора.
Пуссеновские «Пастухи» висели посередине стены. Мы с Томом сняли картину. Если б мы собирались просто её украсть, можно было вырезать холст и убежать, но наш план требовал несколько больше времени.
Мы вынули картину из рамы. Как и у Марина, полотно крепилось к деревянному каркасу. Я наблюдал, как Том пытается вынуть гвозди моим гвоздодёром. Увы, они были забиты очень глубоко в доску. Я с ужасом понял, сколько потребуется времени, чтобы их вытащить.
