Томас Бейли
– Мне? – удивился Том. – Что это?
– Не знаю. Я не могу пронзить взглядом дерево.
Том поморщился и открыл защёлки. Увидев содержимое, он ахнул. В ящике лежала шпага, укрытая тёмно-красным бархатом. Длинная рукоять, предназначенная для двуручного хвата, была обмотана кожей и замысловато украшена тонкой золотой проволокой, а в навершии сиял отшлифованный лунный камень размером со сливу, который, казалось, излучал мягкий бело-голубой свет. Возле гарды, на широком трёхфутовом лезвии из закалённой стали, с обеих сторон помещались золотые гравировки: два тамплиерских креста и надпись между ними.
Разинув рот, Том вынул шпагу, взвесил её на руке и сделал пробный замах. Клинок с тихим свистом рассёк воздух, и от этого звука у меня забилось сердце: шпага словно пела.
– Она прекрасна… – изумлённо выдохнул Том.
«И это ещё мягко сказано», – подумал я. Клинок был невероятным. Впору королю.
– Кто мог мне его прислать? – спросил Том.
Я многозначительно посмотрел на него.
– Тамплиеры? – сказал Том.
– Кто ж ещё?
– Но… почему?
– В благодарность, я полагаю. Ты победил гораздо более опытного фехтовальщика, который никогда бы не вернул им сокровища. И ты в очередной раз спас мне жизнь. Я думаю, ты это заслужил.
Том поднял шпагу.
– Надписи. Они на латыни?
Я прочитал их. Сперва с одной стороны лезвия, потом с другой.
– Ego autem non exspecto aeternitatem. Sempiternus sum.
– Что это значит?
– Я не жду вечности. Я сам вечность.
– Вечность… – прошептал Том, глядя на лунный камень. Затем он заглянул в ящик. Там лежали кожаные ножны – и более ничего. – А где шпага для тебя?
Я вздохнул.
– Полагаю, тамплиеры заметили, что со шпагой я опаснее для своих друзей, чем для врагов.
– Это неправильно! – вознегодовал Том. – Ты тоже должен получить подарок! И Салли!
– Всё в порядке, – сказал я.
– Мне ничего не нужно, – в свою очередь проговорила Салли. – Достаточно того, что вы вернули мой медальон.
– Какой медальон? – спросил Том.
– Со святым Кристофером. Я бы очень расстроилась, если бы он пропал.
Мы с Томом переглянулись.
– Но мы его не возвращали, – сказал я. – Он потерялся в Нотр-Даме.
Теперь у Салли был озадаченный вид. Она вытянула из-под платья серебряную цепочку.
– Смотрите.
Невероятно, но между пальцами Салли поблёскивал медальончик её бабушки. Она с благоговением смотрела на него.
– То есть… Похоже, ты всё-таки получила подарок, – потрясённо сказал я. – Как тамплиеры его нашли? И как, чёрт возьми, умудрились повесить тебе на шею?
– Погодите-ка, – вступил Том. – Выходит, только ты ничего не получил? Это возмутительно!
– Ничего страшного, – поспешил я заверить Тома. Хотя, по правде говоря, был несколько разочарован.
Однако, как выяснилось, подарок приготовили и мне. На следующее утро, когда мы отправились навестить Марина и Симона, меня догнал уже знакомый мальчишка.
– Мсье! Мсье!
Я обернулся.
– Вы обронили это, мсье, – сказал он и вложил мне в руку кожаный мешочек.
– Это не моё.
– Разумеется, ваше. Я видел, как вы его уронили.
– Но…
Мальчишка уже убежал и скрылся за углом, прежде чем я успел его удержать. Недоумевая, я развязал шнурок и заглянул в мешочек. Блеснуло золото. Я запустил пальцы внутрь и вынул монету. Это был флорин с крестом тамплиеров.
Когда мы прибыли в дом Шателенов, Симон сам открыл нам дверь. Глаза у него были красные и припухшие: он плакал.
У меня замерло сердце.
– Что случилось?
– Дядя Марин, – сказал Симон. – Он… Его нет.
Мгновение я надеялся, что Марин просто ушёл из дома неведомо куда, как иногда делают люди в маразме. Но, конечно, Симон имел в виду совсем другое.
– Это произошло ночью, – сказал Симон, ведя нас в кабинет графа. – У него был ужасный день. Дядя всё путал и очень злился. Он даже не стал пить бренди. Просто сидел в кабинете и смотрел в огонь. Я пытался дать ему лекарство мастера Бенедикта, но дядя швырнул его в меня. Не хотел разговаривать. Тогда я попытался сам поговорить с ним. Рассказал о твоих успехах. О том, что сокровище спрятано во Дворе Чудес, и ты это выяснил. Правда, не стал говорить, что слуги графини опередили тебя. Мне показалось, дядя малость взбодрился. Он посмотрел на меня и спросил: «Бенедикт нашёл сокровище тамплиеров?» Я ответил: «Да, нашёл, но снова потерял». А дядя Марин только улыбнулся и сказал: «Передай Бенедикту, что утром мы будем разгадывать новую загадку». – Симон вздохнул. – Наверное, мне стоит радоваться, что дядя умер счастливым. Но…
Он не договорил. Мы вошли в спальню Марина. Здесь уже было четверо слуг и священник. Мы с грустью наблюдали, как он помазал голову старика маслом, проводя обряд над усопшим. Потом слуги завернули тело в саван и унесли его.
– Мне надо договориться с отцом Мартином насчёт мессы, – сказал Симон. – Подождите в кабинете, ладно? Я скоро к вам присоединюсь.
– Мы лучше пойдём, – сказал я. – Прости, думаю, тебе сейчас не до нас.
– Нет, пожалуйста, не уходите! Вы были его друзьями. И… мне не хочется оставаться одному.
Мы пошли в кабинет Марина. Камин был холодным, а бокал для бренди – пустым. Том начал было складывать дрова в камин, но остановился.
– Без него здесь плохо, – тихо сказал он.
Я его понимал. Меня тоже охватила печаль – из-за смерти Марина и из-за того, что не стало ещё одного друга мастера Бенедикта. Я посмотрел в пустой камин и мысленно проговорил: «Пожалуйста, Марин, когда вы попадёте на небеса, расскажите мастеру Бенедикту, как сильно я по нему скучаю».
Мы ждали. Внезапно раздался стук в парадную дверь. А через минуту вошёл Симон, держа письмо. Вид у него был озадаченный.
– Вы говорили кому-нибудь, что едете сюда?
– Нет, – ответил я.
Он нахмурился и протянул мне конверт.
– Это тебе.
И впрямь, письмо было адресовано мне. Не барону Эшкомбу, а именно мне. И я похолодел, увидев почерк.
Он был моим собственным.
Кристофер Роу
Особняк Шателенов
Остров Нотр-Дам, Париж
Трясущимися руками я вскрыл конверт. На печати была изображена искусно нарисованная птица с острым клювом. Я сломал её и увидел текст внутри – тоже написанный почерком, похожим на мой как две капли воды. А когда я начал читать, кровь похолодела в жилах. И показалось: заледенела сама душа.
