– Мы с Альваро уже видели такое. Это не просто слово, а имя. Это подпись Левиафана, зверя воды.
Теперь я увидел. То, что мне показалось удлинённой S, на самом деле было строчной буквой l. Петля с хвостиком – буква e, а не o. Затем v, i и всё остальное.
Левиафан – змей, поднимающийся из глубин океана, чтобы пожирать Божьи творения…
Альваро по-прежнему смотрел на меня хищным взглядом. Сэр Эдмунд похлопал его по руке:
– В этом нет необходимости, старый друг. С лордом Эшкомбом всё в порядке. Достань лучше кочергу из камина.
Испанец помедлил, но сделал так, как просил Дарси. Он подцепил кочергой ткань и поднял её со стола.
– Что вы делаете? – спросил я.
– Это надо сжечь, – сказал сэр Эдмунд.
Я начал было возражать – возможно, следовало ещё раз изучить кровавую надпись, – но наткнулся на взгляд Альваро и не стал спорить. Стараясь ни к кому не приближаться, Альваро бросил ткань в огонь. Шерсть скукожилась на брёвнах и захрустела от жара, превращаясь в пепел.
– До того как стать баронетом, – проговорил сэр Эдмунд, – я был охотником на ведьм.
– Потому-то я и пришёл к вам, – отозвался я, всё ещё настороженно глядя на Альваро. – Я надеялся, что вы сумеете прочитать это слово. И объяснить, что оно означает.
– Зло, – сказал Дарси. – Оно означает зло. – Он вздохнул. – Среди здешних холмов его много. Я не знал об этом, когда тут поселился. Думал, что оставил подобные вещи в прошлом.
Некоторое время баронет смотрел в огонь, наблюдая, как горит ткань. Затем он снова заговорил:
– Джулиан, ступай к себе.
Я думал, что юноша начнёт спорить, но ничего подобного. Он просто встал, не глядя никому в глаза, и вышел.
– Идёмте со мной, – сказал сэр Эдмунд. – Я вам кое-что покажу.
Альваро взял его под руку, и мы двинулись по коридору – к кабинету Дарси. Альваро хотел было усадить друга в кресло, но тот направился к столу, где на ящиках и дверцах были вырезаны изящные и весьма реалистичные листья.
– Вам это будет интересно, барон, – сказал сэр Эдмунд.
Он извлёк из ящика небольшой лиловый кожаный мешочек и протянул его мне. Я собирался взять мешочек, но в последний миг Дарси просто перевернул его, вытряхнув содержимое мне на ладонь.
Это был слегка изогнутый короткий цилиндрик, очень лёгкий, тёмно-коричневого цвета. Я не сразу понял, что держу в руке.
– Это кость… – сказал я.
– Да, – кивнул сэр Эдмунд. В его голосе слышалось облегчение. – Фаланга пальца святого Бенедикта, покровителя демоноборцев. Самое ценное из всего, что у меня есть.
Я поднял голову и увидел, что Альваро наконец-то расслабился. Теперь я понял, что сделал сэр Эдмунд.
– Вы меня проверяли. Специально дали мне кость.
– Зачастую зло не может прикоснуться к святому предмету. – Дарси взял у меня фалангу и положил её обратно в мешочек. – Прошу прощения, барон. Я не хотел никого оскорбить. Но вы явно не знаете об опасности, которой себя подвергли, когда копировали эту надпись.
– Я не знал, что это.
– Не имеет значения. Злу проще всего овладеть человеком исподволь, прячась в тени. – Он жестом предложил нам сесть. – Как та ведьма в лесу на юге.
– Вы имеете в виду Сибил О’Мэлли? – спросил я.
– А вы о ней знаете?
– Я был в её хижине.
На лице Дарси отразился ужас.
– Зачем вы туда пошли?
После их реакции на кровавую надпись я уж конечно не собирался говорить, что потерял память.
– Я расследовал исчезновение детей. Один человек в Ситоне заявил, что в этом виновата Сибил.
– Вполне вероятно. Маленькие дети часто становятся жертвами ведьм. Их кровь используется в тёмной магии. А их жир – компонент мази, позволяющей летать. – Он поёрзал в кресле. – Вы упомянули Белую даму. Союз между ними полезен им обеим. Сибил О’Мэлли получает тело. Белая дама забирает душу.
При этой мысли я вздрогнул.
– Сибил уверяет, что она тут ни при чём. И что она даже не ведьма.
– И вы ей верите? Милорд…
– Говорите прямо, сэр Эдмунд.
Он так и сделал.
– Вы ничего не знаете о силах, которые пытаетесь исследовать. Возможно, ваш дед обучил вас боевым искусствам, но они полезны только против смертных врагов. А сейчас вы имеете дело с миром духов. Даже тысяча шпаг не защитят вас от них. Мы с Альваро много лет сражались с ними и едва не погибли. У вас благородная цель, но, простите меня, ваша наивность может дорого вам обойтись. Вы рискуете не только жизнью, но и своей бессмертной душой. Думать, что Сибил невиновна, – абсурд.
Теперь я уже не был уверен, что готов её защищать.
– Вы помните Роберта Драйдена? – спросил я.
– Драйдена? О да. Он пришёл за помощью, когда заболели его коровы. Или что-то в этом роде. Я дал ему немного денег.
– Он уверяет, что Сибил использует только белую магию и помогает людям.
Альваро усмехнулся.
– Со всем уважением, милорд, – сказал сэр Эдмунд, – но что вы в этом смыслите? Вся магия чёрная. Эти силы развращают душу. Простые люди часто обращаются к ведьмам, считая их просто «ведуньями». И это даёт им возможность использовать магию с позволения жертвы. В конце концов, она обращается против тебя.
Я вспомнил слова Сибил – горькие слова. «Они приходят ко мне за помощью, когда болезнь разъедает их тела, и жаждут моей крови, когда гниль сжирает урожай».
– Роберт Драйден, – продолжал сэр Эдмунд, – может, и не хотел ничего дурного, но он подвергает опасности свою душу. Я годами охотился на ведьм. Учился у самого Мэтью Хопкинса – генерала всех охотников. Ведьмы очень коварны и очень хитры.
– Я слышала о процессах ведьм, – сказала Салли. – Многие обвинения были признаны ложными, разве не так?
– Большинство. Вот почему бороться с ведьмами так сложно. Ведьмовство трудно доказать. Иногда испуганные люди путают с чёрной магией самые обыкновенные вещи. А бывают негодяи, которые используют процессы, чтобы разделаться со своими обидчиками. Перед кромвелевской смутой состоялась тысяча процессов. И на пятистах из них ведьм осудили. Я считаю, что в половине случаев – если не больше – приговор был несправедливым.
– Но тогда… получается, что погибли сотни невинных женщин.
– Не только женщин. Многие из осуждённых были мужчинами. Но да, я думаю, что тогда казнили сотни невинных.
Лицо Салли потемнело. Сэр Эдмунд поднял руку:
– Я разделяю ваш гнев, миледи. Очень многие из обвинителей не имели ни знаний, ни навыков охотников. Но даю вам слово: когда я присутствовал на процессах, никого не казнили напрасно. Я расследовал сорок семь случаев, и лишь одиннадцать человек действительно были слугами зла. Гораздо меньше, чем у других охотников.
