— Я хотел еще раз поблагодарить вас за спасение дочери, — сказал Эйш холодно. — Ваши пути пересеклись не случайно, и если кто-то мог помочь Лили, то это вы. Я бы опоздал. Война рано или поздно закончится, Эдгар, и вы приедете в Эйшвил, если на то будет воля богов. Не знаю, буду ли там я сам, сейчас все меняется, будто вода, но я желаю вам удачи, несмотря на то, что мы воюем по разные стороны. А еще будьте Аттеусом. Вашему роду везет. Хотя, наверное, это сложно назвать везением.
— Вам тоже удачи, лер Эйш, — ответил я. — Какие бы сложные отношения ни связывали наши семьи, надеюсь, все мы доживем до конца этой войны. Так что, возможно, свидимся.
Мы пожали друг другу руки, Айк вскочил в седло и пустил лошадь в галоп, а для нас потянулись долгие дни перехода до Самарина. Вот только то и дело я ловил себя на мысли, что постоянно думаю о Лили и беспокоюсь, как она там. Оставалось надеяться, что все благополучно.
Тиана
Илверту пришлось задержаться в городе, и я безумно этому обрадовалась. Снова прибыли послы из Верании, предлагали союз против Изельгарда, но Илверт отказался. Точно так же он отказался от очередного предложения Осмонда. На этот раз кроме свадьбы и Самарина оно включало часть земель Литонии, и над ним Илверт думал куда дольше. Он часами стоял перед большой настенной картой, которую отыскали где-то в отдаленных комнатах дворца, что-то мысленно примерял, водил карандашом. Предложение Осмонда было очень щедрым. Более того, можно было снова предложить королю Изельгарда объединиться против Верании, и, глядишь, из этого вышел бы толк.
— Я не верю Осмонду, — говорил мне Илверт. За эти дни так сложилось, что мы почти все время проводили вдвоем, если только король не был занят государственными делами. — Ему ничего не стоит нарушить любые договоренности.
— Согласна, — ответила я ему. — Знаешь, мой папа никогда с ним не ладил и в столице бывал только раз в году, в годовщину победы над Литонией.
— И тем не менее именно благодаря упорству твоего отца эта победа состоялась. В короткие сроки он захватил всю Литонию от границы Изельгарда до Самарина и убедил Осмонда отменить рабство на этих землях.
— Да? Я не знала, что это папа уговорил Осмонда.
— Так рассказывала мне мать. — Илверт ненадолго отвлекся от карты. — Заткнись!
Это уже в сторону. Видимо, призраку отца.
— Что он говорит? — спросила я.
— Что надо было казнить Аттеуса на месте, желательно вместе с Вейсом, — усмехнулся Илверт. — И, глядишь, он и сегодня был бы жив.
— Рада, что он этого не сделал.
— А он не рад.
Илверт отложил карандаш и устало взлохматил волосы, став похожим не на короля, а на обычного человека.
— И все равно не знаю, как поступить с Осмондом, — сказал он. — Согласиться? Кто даст гарантию, что не ударит в спину? Не согласиться? Цена будет слишком высока как со стороны Литонии, так и со стороны Изельгарда.
— Кстати, старшая дочь Осмонда, поговаривают, красавица, — фыркнула я. — Ей уже пора начинать выбирать подвенечный наряд?
— Скажешь тоже. — Илверт рассмеялся, и я тоже заулыбалась, чувствуя, как в груди растет тепло. — Нет, свадьба с кузиной точно не входит в мои планы. Хватит того, что мне подарили Рину.
Да, Рина — это проблема, но, к моему счастью, она должна была остаться во дворце, а я тут оставаться не собиралась.
— Тебе она не нравится, да?
И ничего-то от него не скроешь.
— А ты точно некромант? Или, как дядя Айк, провидец?
Я шагнула к Илверту, он обнял меня и поцеловал. Мы не говорили с ним о чувствах, но нам это было и не нужно. С каждым днем я убеждалась, что все больше и неотвратимее влюбляюсь в того, кого должна бояться до дрожи в коленях. Он стал моим миром, моим дыханием, и больше всего хотелось, чтобы нас просто оставили в покое. Но я не стала советовать Илверту согласиться на предложение Осмонда. Пусть решает сам, хватит ли ему части Литонии или же нужна вся.
К Осмонду отправилась еще пара записок. Я описывала распорядок дня Илверта, вскользь упоминала о приезде веранцев, но о чем шла речь на переговорах, не знаю, и написала, что Илверт серьезно раздумывает над предложением Осмонда. Раздумывает ведь? То-то же. Ничего действительно важного и серьезного. Пусть Осмонд думает, что я слежу.
— Пойдем вечером гулять? — спросила Ила.
Эти прогулки стали для нас обыденностью. Мы уходили около полуночи и зачастую возвращались под утро. А еще, чтобы на нас меньше обращали внимание, я выпросила у Ила замену сгинувшей мужской одежде. Она-то мне и пригодится.
— Пойдем, — отвечал Ил, — если очередные послы не свалятся мне на голову.
— Если они свалятся на голову тебе, то я сделаю то же для них.
— Какая действенная угроза.
Ил обнял меня крепче. Его теплое дыхание щекотало лицо, и стало так хорошо и спокойно, как не было с самого начала войны. В двери постучали. Я тут же отпрянула, отвернулась к окну, чтобы скрыть смущение, а Илверт пригласил посетителя в кабинет.
— К вам Айк Эйш, ваше величество, — доложил слуга.
А вот и дядюшка вернулся! Айк вошел в комнату быстро, порывисто, окинул нас взглядом, кивнул чему-то своему.
— Здравствуйте, ваше величество, — поклонился Илверту. — Здравствуй, Тиана. Рад, что застал тебя в Самарине.
— Я тоже рад, что вы вернулись, лер Эйш. — Ил мигом нахмурился, и стало не по себе. Когда он злился, его окутывала воистину пугающая атмосфера. — Особенно после того, как неожиданно уехали, не поставив меня в известность.
— Прошу прощения, ваше величество, жизни моей дочери угрожала опасность.
— Надеюсь, с ней все в порядке? — вмешалась я.
— Да, Тиана. — Губы Айка тронула едва заметная улыбка. — Твой брат Эдгар передавал поклон.
— Вы видели Эдгара? — Я бросилась к Айку, забыв об Илверте. — Как он? С ним все хорошо?
— Тиана!
Окрик Илверта заставил меня замереть на месте. Да, это наедине мы — близкие люди, но при посторонних он король, а я — всего лишь пленница в этом дворце.
— Прошу прощения, ваше величество. — Я присела в реверансе. — Позволите идти? Дядя, я надеюсь, вы зайдете ко мне после разговора с его величеством.
И вылетела из комнаты. Не могу сказать, что обиделась. На что обижаться? Ил действительно король, и я ему не ровня, тем более здесь, в Литонии, но заноза все-таки засела в сердце. Наверное, прав папа, и я слишком эмоционально реагирую на все, что происходит вокруг меня.
Тяжелее всего оказалось дождаться Айка. Я ходила по гостиной из угла в угол, будто это могло ускорить бег времени, а когда открылась дверь, едва не сшибла дядю с ног.
— Успокойся, девочка, — перехватил он меня и усадил на софу. — От того, что ты разобьешь себе нос, проще не станет.
