– Его звали Говард, – легко ответил Ганс. Улыбнулся. – Хороший мальчишка. Дети нечасто осознают Сны, но он, мне кажется, поверил в них с младенчества. Я ему немного помогал, но он и сам был силен. Верил в Сны, и они отвечали ему тем же.
– Спираль Снов существует?
– Конечно.
– А все эти… опасности? Монстры и чудовища извне Города?
– Говард был уверен, – кивнул Ганс.
– Что с ним стало? Где он сейчас?
Ганс молчал.
– Он же был Снотворцем… – прошептал Григ.
– Не знаю, Григ. Он просто исчез. Последние годы он отстранился от всех нас, но… Понимаешь, он же изначально был Сноходцем. Но когда принес в Город Спираль Снов, то стал сильнее всех нас. Стал не просто Снотворцем, стал практически демиургом. Построил свой Черный Замок. А потом исчез.
– Кто такой Август-Роберт Кларк?
– Симулякр, которого он создал. Как я понимаю, он единственный, способный противостоять темным желаниям Великого Артефакта. Таким уж сделан.
– И он каждый раз отправляется со Спиралью в ваши походы?
– Первые четыре и последние пять раз – да. Мы использовали и детей-Сноходцев, но это плохо заканчивалось для них. Артефакт разъедает даже самые чистые души.
– Михаил говорил, что это был четвертый поход, – прошептал Григ. – А Джон сказал, что седьмой…
– Их было больше двух десятков, – улыбнулся Ганс. – Первый раз мы шли с Августом-Робертом вдвоем…
– А… – замялся Григ.
– Джона здесь тогда еще не было. Я хотел отнести Спираль обратно в разрушенный город, где Говард ее добыл.
– И что…
– Нас сожрали монстры по дороге. Но я возродился в Городе. После этого понял, что сильнее, чем думал… но недостаточно силен для такого пути.
Григ досадливо стукнул кулачком по полу. Ганс, при всех его странностях, был старым, опытным и сильным Снотворцем. И его хватило лишь на одну попытку.
– Ганс, мне нужно найти Августа-Роберта.
– Зачем?
– Я говорил с Марией из Библиотеки, – признался Григ. – Она считает, что мальчик – не только носитель Артефакта. Он еще и ключ к управлению им. Может уничтожить или подчинить Спираль Снов. Мария собирается рассказать это Снотворцам.
Ганс нахмурился:
– Никогда бы такого не подумал. Он, конечно, не так прост, но…
– Ганс, помоги мне его найти, – взмолился Григ. – У нас вроде как неплохие с ним отношения. Я попытаюсь поговорить, помочь. Не хочется, чтобы Снотворцы его разобрали и овладели Спиралью.
– Ты просишь помощи, потому что тебе жалко мальчика-симулякра? – спросил Ганс. – Или потому, что боишься за Спираль и Страну Снов?
– И то, и другое, – признался Григ.
– Не люблю я такую двойственность мотиваций… – вздохнул Ганс. – Ладно. Но ты будешь мне обязан…
Он прикрыл глаза и замолчал.
Григ терпеливо ждал.
Что он сейчас делает, долговязый чудак? Носится вместе с ветром над просторами Детской Площадки, заглядывая в лица? Перескакивает из разума в разум, будто бегущая по бенгальскому огню искра? Расспрашивает других Снотворцев?
Как можно за минуты и секунды проверить сотни миллионов?
Ну а как можно знать с точностью до человека, сколько здесь детей и кто из них в опасности?
Наверное, надо стать Снотворцем, чтобы это понимать.
Ганс открыл глаза.
– Мне очень жаль, Григ. Августа-Роберта Кларка нет на Детской Площадке. Последний раз его видели тут три дня назад.
– Так где же он?
– В других частях Города. На Пустошах. На Просторах. Где угодно. Но я бы начал с кварталов Вечной Войны и Телесной Радости.
– То есть рядом с Черным Замком, – кивнул Григ. – Хорошо… спасибо! Спасибо вам!
Но Ганс еще медлил. Смотрел на собак.
Григ сглотнул.
– Я не могу отнять то, что принадлежит тебе и только тебе, – сказал Ганс. – Но… есть одна девочка. Хорошая храбрая девочка. Она мечтала стать бьюти-блогером, я плохо понимаю, что это, но, наверное, что-то хорошее и важное. Ей осталось жить меньше месяца. Сон – единственная ее радость. И она мечтает о собаке.
– Здесь полно собак! – взмолился Григ.
– Ты же знаешь разницу между рельефом и симулякром.
– Месяц? – спросил Григ, помолчав.
– Да. Увы. В лучшем случае месяц.
– Только если кто-то сам согласится, – сказал Григ.
Терьер поднялся, подошел и лизнул его в нос.
– Я тебя не отдаю насовсем, – твердо сказал Григ. – Только на месяц.
Взгляд собаки сказал ему, что месяц – это целая вечность, причем тридцать раз подряд. Но терьер еще раз лизнул его и подошел к Гансу.
– Если Август-Роберт Кларк появится в Детских Снах, я немедленно тебе сообщу, – пообещал Ганс. – В тебе достаточно много от ребенка, чтобы я смог послать весть.
Он исчез – вместе с белым терьером.
– Девочка, которая умирает и мечтает о собаке… – вздохнул Григ. – Слушайте, я не мог отказать!
Такса забралась к нему на колени, а мастиф опустил огромную голову на Грига и вздохнул. Сейчас, в теле ребенка, Григ был меньше его раза в три.
– Фу, ты меня сейчас придавишь! – возмутился Григ.
Но ему стало светло от того, что его понимают.
Есть, вероятно, люди, которые любят войну, и она им даже снится. Не армия, как таковая, в любви к армейскому распорядку, строгости, чеканному шагу парадных войск и грохоту боевых машин ничего предосудительного нет. Для детей и женщин – так вообще обычный сон. Говорят, что в девятнадцатом веке существовал даже особый квартал – Парадный, где непрерывно маршировали бравые солдаты, а девицы махали им из окна, посылали воздушные поцелуйчики, потом принимали на постой – и со сладострастными стонами предавались любви.
Но Первая мировая поменяла сознание и мужчинам, и женщинам. Война из благородного кровавого ремесла превратилась в грязную кровавую свару. Никто больше не восхищался расфуфыренными польскими гусарами, галантными французскими солдатами, дисциплинированным прусским воинством и отважными русскими казаками. Война перестала притворяться и стала тем, чем она на самом деле была всегда.
Некоторым она все же нравится, но Григ к их числу не принадлежал.
Поэтому, здраво рассудив, что квартал Телесной Радости – последнее место, где стоит искать симулякра, обреченного всегда быть мальчиком, и не испытывая восторга от мысли о Вечной Войне, Григ отправился напрямик к Черному Замку.
Просто чтобы посмотреть, что там и как.
Где-то в глубине души, впрочем, он ощущал стыдную мыслишку: ему хотелось увидеть циклопическое сооружение из белого камня, вновь почувствовать тот спокойный восторг, который он уже однажды испытал.
