Брови Лейлы сошлись на переносице.
– Что?
– Корабль в опасности.
– Очнись, Тин. Этот корабль всегда в опасности.
Он посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую и увидел, что жизнь идет своим чередом. Люди неторопливо шли по коридорам – на работу или домой. До слуха долетали обрывки разговоров о дайве и «Аресе», но в основном все были заняты своими делами, как будто отключение электричества – просто очередное неудобство. Тин и в самом деле не мог вспомнить, когда «Улью» не угрожала бы какая-нибудь опасность. Большинство пассажиров были напуганы не больше, чем месяц назад, когда они попали в электрическую бурю. Но Тин понимал больше, чем они. На этот раз угроза кораблю пугала его как никогда раньше. После гибели «Ареса» он чувствовал в груди странную пустоту.
Они молча пошли вперед, и вдруг Тин увидел в толпе Эндрю.
– Не волнуйся, – сказала Лейла. – Думаю, на этот раз он оставит тебя в покое.
– Почему это?
– Из-за Икса. Все знают, что экскурсию в агроотсеки нам устроили благодаря ему. И потом…
Тин остановился посреди коридора и спросил:
– Что «потом»?
– Ну… Короче, я пнула Эндрю между ног. Другие мальчишки видели, как он расплакался.
Тим засмеялся, но звук собственного смеха так удивил его, что он тут же замолчал. Лейла улыбнулась еще шире.
– Вот так-то. Надеюсь, он хотя бы на некоторое время отстанет от нас.
Тин в замешательстве потер лоб и украдкой посмотрел на девочку.
– Лейла…
– Что? – спросила она.
– Почему ты со мной дружишь?
Она пожала плечами.
– Потому что ты мне нужен. Ты умный. И забавный, если тебя разговорить. К тому же… мне всегда хотелось иметь брата.
Тин улыбнулся.
– Спасибо. Думаю, мне тоже всегда хотелось сестру.
– Супер! Тогда можно считать, что мы сводные брат и сестра. А теперь вперед! Мне хочется печенья до того, как они щелкнут выключателем.
Они пошли по коридору, заполненному потоком разноцветных комбинезонов. Лейла пробиралась сквозь толпу, Тин старался не отставать. Лейла была стройной и быстрой, из нее получился бы отличный хеллдайвер.
– Смотри, – сказала она, остановившись на перекрестке, где сходились три коридора, и показала ему на тех, кто ждал раздачу продуктовых пайков.
В толпе прохаживались четверо полицейских в сером – в форме, которую они надевали, когда на корабле происходили беспорядки. Их лица были скрыты за зеркальными щитками шлемов, в руках они сжимали дубинки, взмахивая ими каждый раз, когда кто-нибудь с нижних палуб начинал слишком шуметь.
– Мне повезло, что мама работает инженером, – прошептала Лейла. – Я бы не смогла ждать, как эти люди.
Внимание Тина привлекла женщина в выцветшем коричневом комбинезоне, с пустым пакетом под мышкой. Дежурный офицер, раздававший пайки, бросил взгляд на нее и двух девочек лет четырех или пяти, которые прятались за ее спиной. Та, что поменьше, почесала нос. Когда Тин увидел у нее над правым веком опухоль размером с вишню, у него оборвалось сердце. Уродства у детей с нижних палуб были обычным делом, но каждый раз, когда он это видел, у него что-то сжималось в груди.
Дежурный офицер заглянул в планшет с зажимом, сделал пометку ручкой, повернулся к другому рабочему, стоявшему у корзин со свежими продуктами и сказал:
– Две картофелины, три помидора, три порции шпината.
– И все? – возмутилась женщина, протягивая пакет. – Но ведь этого даже на день не хватит!
Девочка перехватила взгляд Тина, и он отвернулся. Ему было стыдно. Как и Лейла, он был ребенком привилегированных родителей. Они оба не знали, что такое настоящий голод или каково жить с уродством и болью. Он всегда ложился спать сытым, а этим людям приходилось драться за объедки. Куда ни посмотри, повсюду впалые щеки и отчаявшиеся глаза.
– Идем, – сказал Тин.
Лейла схватила его за руку, они пошли дальше, влились в поток пешеходов и дошли до базара.
– У кого будем покупать? – спросил он.
Лейла покачала головой.
– Не знаю. Мама сказала, что какой-то торговец лапшой продает печенье по три кредита за штуку.
– Спорим, я знаю, кого она имела в виду?
Когда они проходили мимо, продавцы на все лады расхваливали свой товар. Некоторые покупатели останавливались и предлагали в обмен мыло или что-нибудь, сделанное своими руками. Тин их не замечал, пока не увидел женщину из очереди за пайками и двух ее девочек.
Та, у которой над глазом была опухоль, тянула мать за рукав и ныла:
– Мам, я хочу есть…
Женщина не ответила и лишь подтолкнула детей к какой-то палатке. Потом сунула руку в пакет, протянула торговцу картофелину и получила взамен небольшой пакет. Тин остановился, ладонь Лейлы выскользнула из его руки. При нем и раньше меняли пайки на наркотики, но он впервые видел, чтобы это делала мать.
– Что случилось? – спросила Лейла.
Тин не ответил. Увидев на палатке нарисованного дракона, он подошел и постучал по прилавку. Хозяин повернулся и оглядел толпу.
– Я здесь, внизу, – сказал Тин и еще раз стукнул по стойке.
Дом опустил глаза и улыбнулся.
– А, Тин. Рад видеть тебя, дружок. Я как раз собрался закрывать, скоро свет погасят. А вам, ребята, разве не пора уже лежать в кроватке?
– Мы тут мимо проходили, – ответил Тин, положил руки на прилавок и перешел на шепот, – но случайно услышали, что у вас может быть печенье.
– Услышали, говоришь?
Тин кивнул.
– Печенье у меня и правда было, – ответил Дом, – но быстро закончилось.
– Ну что ж, тогда, наверное, зайдем в другой раз, – вздохнул Тин.
– Погоди, – сказал Дом.
Затем скрылся в своей коморке и тут же вернулся, держа что-то в каждом кулаке.
– Может, что-то еще осталось, но вам придется сыграть со мной.
Лейла подошла ближе и внимательно посмотрела на его руки.
– Я выбираю…
– Выбирай с умом, – улыбнулся Дом.
– В левой руке.
Но когда он уже собрался раскрыть ладонь, она тряхнула головой и сказала:
– Ой, нет, в правой.
Дом раскрыл правую ладонь, и в ней оказались два треугольных печенья.
– Сколько? – спросила она.
Он бросил быстрый взгляд через плечо и сунул ей печенье.
– Бесплатно, только жене моей ничего не говорите.
Тин поднял бровь и посмотрел на Дома. Бесплатно никто никому ничего не давал. Это слово почти утратило свое значение.
