Совет Старейшин составляется из двух категорий людей один к одному: духовники, завершившие обучение, и просто любые уважаемые мужчины старше сорока, чем-либо заслужившие хорошее отношение соседей и Старейшин. Духовникам запрещается жениться, поэтому подавляющее большинство их – гомосексуалисты. «Светские» старейшины, наоборот, обязаны быть женаты и иметь хотя бы одного ребёнка.
Традиционно Муданг представлял собой некое подобие парламентской монархии с императором во главе и столичным Советом Старейшин в роли парламента. Императорская власть передавалась по наследству по мужской линии, но в случае отсутствия наследника или если он не подходил на эту роль с точки зрения Старейшин и жителей, в столице созывалось народное собрание и выбирало нового императора. Однако два столетия назад джингоши, захватившие Муданг, убили последнего императора, и с тех пор эта традиция не возобновлялась.
Собственно, муданжские наёмники появились почти сразу после завоевания и состояли из людей, в наибольшей степени обременённых гражданской совестью. Наёмники первой волны категорически не имели никаких дел с джингоши, а наоборот всячески старались расстроить их планы, но следующее поколение, выросшее уже под властью джингоши, оказалось куда более толерантно. Теперь часто можно было наблюдать объединения из джингошских и муданжских наёмничьих банд, и в земном сознании эти две нации слились в некое единое представление об опасности в космосе. Тут следует упомянуть, что Старейшины категорически не одобряли кровопролитных восстаний против джингоши и призывали муданжцев к терпению. Муданжские наёмники вовсе не порывают с корнями. Даже в открытом космосе они продолжают соблюдать свои обряды и традиции, в составе команды обычно есть ученик Старейшины-духовника, и заветы Старейшин всё ещё играют для космических наёмников большую роль.
Даже формально признавая некоторое своё единство с джингоши, муданжцы всё-таки крепко держатся вместе. Одним из проявлений такого единства стали собрания наёмников, организуемые раз или два в год на нейтральной территории. На такие слёты собираются по нескольку десятков команд для обмена информацией, опытом, а иногда и вполне материальными приобретениями. Среди капитанов команд нет никакой узаконенной иерархии, поэтому получается круглый стол вообще без ведущего, однако вдумчивая размеренность – неотъемлемая составляющая муданжского менталитета – позволяет всем присутствующим высказаться и услышать друг друга. Собрания организуются в тайне, хотя и без видимой причины – посторонним не имеет никакого смысла на них появляться. Однако те посторонние, которым довелось по какой-либо причине поприсутствовать на таком слёте, остаются под глубоким впечатлением от невероятной единой силы и величия этой угнетённой нации, подобно тому, как чувствует себя работник ядерного реактора, регулярно находясь под боком у чудовища, способного, казалось бы, при малейшей неполадке уничтожить жизнь на целой планете, и однако работающего на человечество.
* * *
После развлечений в машине мы всё-таки идём завтракать. Не знаю уж, смутили мы кого-то своим взрывом страсти в машине с незатемнёнными окнами или нет. Я лично считаю, что если человеку на автостоянке около супермаркета делать больше нечего, чем в чужие машины заглядывать, то это их проблемы, а не мои.
Азамат ест так, как будто неделю маковой росинки во рту не было. На моё хихиканье по этому поводу он только ухмыляется:
– Я всегда много ем, когда доволен жизнью. А когда грустно, ведь вкуса не чувствуется, правда же?
Я никогда об этом не задумывалась, теперь пытаюсь прикинуть.
– У меня скорее наоборот, когда грустно – хоть вкусной еде можно порадоваться.
– Молодец, правильно, сам всегда ищу хорошие стороны у всякой дряни, потому и жив до сих пор, – тараторит он, наворачивая фаршированных мидий. – Кстати, раз уж мы летим на Муданг, то имеет смысл подвезти наших бывших коллег. В качестве пассажиров, конечно.
А, так Гонд и Эцаган вернутся на борт? ...и Алтонгирел.
Азамат следит за тем, как у меня меняются выражения лица в соответствии с мыслями, и начинает хохотать.
– Лиза, ну не переживай ты так. Алтонгирел с тобой примирился, он больше не будет строить козни.
– Ещё бы я с ним примирилась, совсем было бы хорошо.
Азамат некоторое время сосредоточенно жуёт и только мотает головой.
– Понимаешь, он сам себя подставил, – говорит он наконец. – Когда мы прилетим на Муданг, он должен будет представить нас Старейшинам и рассказать, из каких соображений он решил, что мы хорошая пара. И если он расскажет неубедительно, его учитель будет очень недоволен. Так что Алтонгирелу теперь жизненно необходимо, чтобы у нас всё было хорошо. Он больше не будет пытаться нас поссорить.
Я закатываю глаза.
– Если он будет устраивать нашу личную жизнь с тем же рвением, с каким до сих пор расстраивал, то, боюсь, наш брак будет весьма недолговечным.
Азамат собирался как раз перейти к следующей мидии, но вместо этого теперь угрюмо смотрит в тарелку. Я легонько пинаю его под столом:
– Не грузись, это я так шучу. Ты же не будешь спорить, что до сих пор у него с нами всё время получается наоборот?
– Это да, – соглашается Азамат и снова углубляется в еду. Я считаю это хорошим признаком и, успокоенная, вгрызаюсь в тост. Как я, оказывается, соскучилась по хлебу! А думала, я его совсем не ем...
– У нас сегодня вечером ещё одно мероприятие, – внезапно тихо говорит Азамат. – Встреча с другими... нашими...
– Тайная? – шёпотом спрашиваю я.
– Не совсем, но... чужих нам там не нужно. Я бы очень хотел, чтобы ты пошла со мной.
Мне нравится это не сильно завуалированное принятие в «свои» .
– Пойду, конечно, – охотно киваю. – А что там будет?
– Ну, сначала мне с другими капитанами надо будет поговорить, заодно, я думаю, удастся продать захваченный корабль. Нам-то он не нужен, но вот некоторые там копают под джингошей...
Подобные разговоры всегда заставляют меня осматриваться. Мы сидим в уютной забегаловке с закосом под средневековую таверну, столики отделены друг от друга довольно высокими деревянными перегородками. Когда заходили, тут почти никого не было, но...
– Не волнуйся, сюда посторонних не пускают, – подмигивает мне Азамат. – Хозяйкина бабка была из первых сбежавших с планеты после завоевания.
Киваю.
– А если продадим, из этих денег Эцаган с Гондом что-нибудь увидят?
– Конечно, – Азамат сдвигает брови. – Собственно, всё, за вычетом того, что они съедят на обратном пути. А что?
– Так, просто интересно... – пожимаю плечами. Чувствую, кто-то не любит, когда женщина лезет в его дела. Ну, милый, если б я вела себя, как у вас принято, чёрта с два бы я за тебя вышла, не так ли? – Так что там дальше будет на этой вашей посиделке?
