– Ну так... музыка, игры... там можно много приятного народа встретить. В общем, праздник, по сути.
– Хм, – о чём-то мне напоминает слово «праздник» ... А! – Слушай, а туда надо эту хреновину платиновую надевать?
Азамат широко открывает глаза.
– Ты ещё про неё помнишь?
– Конечно, она у меня так и висит на спинке кровати. Так как, надо?
– Можешь не надевать, – говорит он после мгновенной паузы. Кажется, кто-то идёт на уступки.
– То есть, по-хорошему, надо? – уточняю я. Он мнётся. – Ну, ты наденешь?
– Да, но тебя никто заставлять не будет. Я понимаю, что тебе тяжело. Ты такая тоненькая, лёгкая, естественно...
Ну, положим, не такая уж я эфемерная, а на Тирбишевых харчах ещё и поднабрала. Страшно подумать, на что похожи эти их бабы. Но проблемы это не отменяет.
– Может, я надену ненадолго, а потом потихоньку сниму? – предлагаю. – Если за столом будем сидеть, то всё равно не видно, она же длинная.
– Хорошо, – охотно кивает Азамат. – Если тебе не трудно, то это прекрасная идея.
Так, этот вопрос решили. Дальше.
– А что мне надеть из одежды?
– Ну, это уж тебе виднее, – теряется Азамат.
– Да я вот думаю, что лучше – подчеркнуть, что я с Земли или надеть одно из тех шикарных платьев, что ты подарил? Тебе что будет приятнее?
Он смотрит на меня с почти нездоровой признательностью, и я глажу его по руке, испачканной в масляном соусе. Руки-то и помыть можно, а мне надо сейчас же, сию секунду всеми возможными средствами показать, как мне хочется сделать ему приятное.
– Надень синее платье, – говорит он. – Тогда все сразу заметят твои земные глаза.
Удивительно, как он умудряется произнести слово «земные» , как будто оно значит «небесные» .
Потом мы идём на почту отправить маменьке цветочки и камушки. Почта тут прогрессивная, пространственно-временная. То есть, по сути, тот же туннель, как те, через которые корабли летают, только тут сквозь него проходит просто контейнер на рельсах. Азамат говорит, что и на Муданге есть такие туннели, но естественного происхождения и очень неустойчивые. Не очень ценные вещи отправлять можно, а вот людям лучше не соваться, порубит в капусту.
Азамат отвозит меня «домой» , то есть на корабль (причём, залезая в машину, мы оба хихикаем, как подростки), выгружает мою посуду и бытовую технику, а потом извиняется, что вынужден укатить «по делам» . Ладно, я поняла, что меня это не касается.
Я чапаю к себе в каюту, но по пути налетаю на лазурную парочку.
– Рада вас видеть снова на борту, – я легко улыбаюсь Эцагану, а потом старательно растягиваю улыбку и на Алтонгирела тоже.
Эцаган ощеривает ровные белые зубы:
– Спасибо, Лиза! Я так рад, что можно на родном корабле домой долететь!
У духовника, естественно, энтузиазма поменьше.
– Конечно, – говорит он иронично, – это чисто её заслуга. Наша леди так хочет избавиться от мужа, что готова для этого лететь хоть на край Вселенной.
У меня руки сами сжимаются в кулаки, вот честно. Я думала, это просто фигура речи.
– Никак не придумаешь, как перед учителем будешь оправдываться? – спрашиваю сладенько. – Бе-е-едный.
Дразню его, а сама думаю, вот ведь наговорит всей этой чуши Азамату... Хотя тот и сам себе страшилок напридумать горазд.
Алтонгирел полностью разделяет мою неприязнь.
– Вам нечего ловить на Муданге, – говорит он глухо.
– Лучше бы подсказал что-нибудь дельное, как Старейшин убедить, – кривлюсь я. Он закатывает глаза.
– Если бы я видел хоть малейший шанс женить Азамата по-настоящему, я бы сделал для этого всё! Но это не-ре-аль-но!
– Спасибо за поддержку. Ну ладно, хотя бы супер-папаше нос укорочу.
Алтонгирела передёргивает.
– Он не из тех, кто легко ломается под пыткой.
Эцаган откашливается.
– Это ничего, что я тут стою?
– Ничего, солнце, – я пользуясь поводом прекратить бессмысленное препирательство. – Привыкай, у нас тут всё время такая дружеская атмосфера.
Делаю им ручкой и смываюсь.
Мне, между прочим, есть чем заняться. Мне надо перенюхать все духи и выбрать что-то на вечер. Потому что, я так подозреваю, мне лучше выставить напоказ как можно больше дорогого хлама, если я не хочу подводить Азамата перед его согражданами. Может быть, стоило оставить хоть пару украшений – не для себя, а для понта.
В качестве помещения для нюхательного сеанса выбираю сушильню. Там, по крайней мере, вентиляция хорошая, да и сейчас почти никто не стирает, все шляются по планете целый день. Я пригоняю коробку с духами на сервировочном столике и усаживаюсь на какой-то пуфик в углу под вентилятором. Ну, с богом.
К тому моменту, как мои нюхательные рецепторы окончательно атрофировались, я пришла к выводу, что нынешняя духовная... э-э... духовая... эээээ... парфюмерная индустрия никуда не годится. Из всей коробки мне действительно понравились три запаха, и ещё около десятка я способна терпеть в небольших концентрациях. Надеюсь, Азамат не будет уж очень страдать из-за моей придирчивости. Он ведь знает, что со мной можно и без этих тонкостей.
От воспоминания про то, как мы сегодня обошлись без тонкостей, внутри что-то сладко вздрагивает, и по всему телу проходит волна тепла. Спасибо, я уже просекла, что втрескалась по самые надпочечники.
Тут, конечно, нелёгкая приносит Алтонгирела. А я-то надеялась, что дневную норму общения с ним уже выдержала.
– Чем ты тут занимаешься? – спрашивает он, морща нос. Завидую, он ещё хоть что-то чует...
– Выбираю аромат, – отвечаю нарочито жеманно.
– Хм, – он смотрит на меня, как будто пытается разобрать, что на мне написано. – Хочешь сказать, ты не выкинула всю коробку ещё вчера?
– Зачем? Азамат попросил выбрать – я выбрала.
Духовник на секунду задумывается.
– Я буду приятно удивлён, если ты постараешься притвориться перед другими наёмниками, что уважаешь Азамата.
– Да мне даже притворяться не придётся. Другое дело, что у нас разное представление об уважении.
Алтонгирел задумчиво кивает, потом подходит и садится рядом со мной. Батюшки, снизошёл! Страшно подумать, что его заставило...
– Меня кое-что смутило в твоей истории покупок.
Кажется, не зря смутило.
– А где ты её взял? Ты что, за мной следишь?
– Нет, просто почитал логи с твоей карты.
– У меня земная карта из земного банка, как ты мог...
