Уж Царь-Дракон восстал
Из моря в туче брызг,
Уж Ирлик-хон отдал
Украденный солнечный диск.
Богатый Хивгэн-хэн
Подарки ей дари?т,
Красотка Эрдеген
С несчастным мной не говорит.
Кое-кто вокруг снова начинает подпевать, кое-кто, я вижу, утирает слёзы. Эк их пробирает, однако. Видно, общая проблема.
Гнедой мой конь с пятном
Белей, чем снег в степи.
Уеду я верхом
Вдали ждать весенние дни.
Вернусь на зелёном коне,
Сверкающем, как изумруд.
Все песни поют обо мне,
Хозяйка моя тут как тут.
Последний куплет с изменённым ритмом он повторяет три раза, и тут уже подключаются почти все, а некоторые ещё и постукивают сапогами об пол в такт, и атмосфера как будто пропитывается магией общего стремления, единения усилий. Азамат внезапно обнимает меня за плечи и целует в макушку, и вид у него просветлённый, и глаза его лучатся надеждой.
Глава 16.
Обратно на корабль нас отвозит всё тот же молчаливый водитель. Команда с пьяно-блаженными физиономиями дрыхнет, свешиваясь с сидений. Как же им всё-таки немного надо.
У меня ощущения двойственные: с одной стороны, это был, конечно, прекрасный культурный опыт, некоторая тренировка перед Мудангом. С другой, не могу сказать, что мне нравится быть выставочным экспонатом, да ещё и таким популярным. Боюсь, что я не очень долго смогу изображать примерную супругу и вести себя по их правилам. В какой-то момент я сломаюсь и примусь навязывать ближайшему окружению свой собственный устав, и это попортит мне и им много крови, хотя вряд ли к чему-нибудь приведёт. Не очень радостная картина будущего...
Зато вот Азамат очень радостный. Он, кажется, сегодня не пил, во всяком случае, я не видела, да и этой их молочной сивухой от него не пахнет. Но ластится, как кошка по весне. И так обнимет, и сяк, и в волосы поцелует, и щекой потрётся... в общем, кто-то дорвался. Ему, конечно, сегодня много похвалы досталось благодаря мне. И не только за бараньи. И пожалуй, ради его искренней нежности я всё-таки способна потерпеть тыканья пальцами. Раз уж он от этого так счастливеет...
Уже на корабле, после душа, в ночи, я, тщательно упаковавшись в длинный и очень приличный халат стучусь к Азамату. Замок когда-то успел починить, зараза! Теперь не прокрадёшься...
Он открывает с лёгким удивлением.
– Чего ты?
– Э-э... ну как бы... а войти можно?
Он отстраняется, чтобы меня впустить. Он снова упакован в свой гидрокостюм, по ошибке принятый за пижаму. Когда дверь закрывается, волной воздуха до меня доносит запах облепихового бактерицидного мыла.
– Мне надо взглянуть, как поживает твоя шкурка, – помахиваю тюбиком цикатравина. – Раздевайс!
Он тут же хмурится.
– Да ладно, это пустяки, сам справлюсь, сегодня уже и так...
Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем он перестанет пытаться отделаться от моей профессиональной помощи? Впрочем, у меня есть очень убедительная морковка для вешания перед носом.
– Значит так, – говорю, – хочешь секса – будешь лечиться!
Азамат закрывает глаза с видом полного поражения. Я просто вижу, как у него на лбу появляется бегущая строка с какой-то народной глупостью про бесплатный сыр.
– Да ладно тебе, – глажу его по руке, а сама едва сдерживаю хохот. – Тебе же самому лучше будет.
Он кивает без энтузиазма, садится на кровать и принимается стаскивать верх от пижамы.
Эластичные бинты, конечно, уже все пропитались, правильно я на сей раз пластырь взяла. Осмотр показывает, что лечение идёт впрок, но ему ещё предстоит примерно кругосветное путешествие. Повторяю утреннюю процедуру пока Азамат делает вид, что равнодушно смотрит в сторону. Наконец он заклеен вдоль и поперёк, и можно прервать тягостное молчание. То есть мне-то оно не особо в тягость, я когда делом занята, иногда забываю, что людям свойственно общаться, но вот кое-кому весьма некомфортно.
– Всё, – говорю, – живи.
И топаю мыть руки. У Азамата делается какой-то уж вовсе горестный вид. Пока намыливаюсь, доходит:
– От этого крема ногти истончаются, поэтому нужно обязательно смывать, – говорю.
– Тем более не стоит тебе в нём пачкаться, – пожимает плечами Азамат и принимается одеваться.
– А чего ты одеваешься? – говорю. – Думаешь, я щас уйду, что ли?
Он смотрит на меня снова озадаченно. Ох, чует моё сердце, нарвусь я на очередное культурное отличие, будь они неладны.
– А ты хочешь остаться? Ну хорошо, я не против...
Присаживаюсь к нему на колено.
– Я думала, мы сегодня ещё чем-нибудь приятным позанимаемся, если ты не устал.
Он коротко шевелит бровями, и взгляд его совершенно меняется. Боже мой, дошло! Ну что ж, обучаемость хорошая.
Большие способности к усвоению информации дорогой супруг демонстрирует также и в искусстве поцелуя. У меня очень быстро отключается циничная соображалка, так что я получаю от этого процесса – как и ото всех дальнейших – море удовольствия, совершенно не сравнимого с прежним опытом. Всё-таки Азамат мне безумно нравится, мне горячо просто оттого, что он близко, а уж когда мы сплетаемся вместе, я плавлюсь и вовсе до жидкого состояния. Мне хочется прочувствовать его всего, впитать его запах и голос, силу и доброту...
– Чего ты меня всё время наверх перетаскиваешь? Дай полежать!
– Боюсь придавить...
– Ну знаешь! Я не такой задохлик!
– Прости, – перерыв на поцелуй, – но так тебе точно не будет больно.
– Мне в любом случае не будет больно, у тебя мания величия, а так у меня ноги устают. Так что хватит тут разлёживаться.
На сей раз выходит ещё бодрее, чем утром в машине, и не один раз. Правда Азамат всё-таки явно предпочитает быть снизу, видимо, привычные ему тамлингские девки малолитражны. В итоге я устаю первая, хотя это, конечно, прекрасная усталость, но после очередной дозы кайфа в прилежащее ядро я окончательно перехожу в горизонталь, примостившись у Азамата на плече, и отрубаюсь, как будто меня обесточили.
Солнечное утро включает меня обратно, по ощущениям – часов в десять, ровно в том же положении. Бедный Азамат, я ему, наверное, всё плечо отлежала, а он, конечно, меня не спихнул бы ни за что, терпел, небось. Ну да ладно, хоть сейчас спит, не подорвался никуда в шесть утра. Надо надеяться, я его вчера тоже укатала, как ту сивку.
