– Ты мой умница! – привстаю, чтобы чмокнуть его в нос. Пусть хвастается, что получил два образования, да ещё и не из корыстных соображений. Всё лучше, чем эти его утренние закидоны.
Кто-то стучит в дверь, и Азамат немедленно её открывает, даже не посмотрев, кто это. Я бы предпочла хоть пару секунд, чтобы себя оглядеть, вдруг халат не застегнут, мало ли... Тем более что за дверью Алтошенька. Ну и утро у меня выдалось.
Алтонгирел открывает рот, замечает меня и издаёт какое-то кваканье.
– Мы вас уже обыскались. Обоих! – укоризненно говорит он наконец.
– А в каюте посмотреть только сейчас догадались? – ухмыляюсь я.
– А ты вообще молчи, – говорит он мне. – У тебя кровать со вчера нетронутая стоит, мы уж думали, ты сбежала.
Я ещё только набираю воздуху, чтобы ему ответить, но Азамат опережает:
– Полегче, друг. Я смотрю, тебе понравилось ходить румяным, – говорит он многозначительно, потом смягчается: – Я элементарно проспал, а потом мы тут увлеклись... разговором. Мог бы просто мне позвонить.
– Звонил, естественно, у тебя что-то не так с телефоном.
Азамат извлекает из кармана куртки телефон, почти как у меня, только побольше раза в два.
– Ах ну да! – восклицает. – Сегодня же новый год! Я просто забыл вчера его заряжаться поставить, а как раз год с прошлой зарядки прошёл.
Алтонгирел укоризненно качает головой:
– Что-то мне это не нравится, друг. На часы не смотришь, дату забываешь...
И косится на меня так, вроде как, я виновата.
– Счастливые часов не наблюдают, – фыркаю я. Алтонгирел открывает рот, чтобы ответить, но тут его взгляд падает на открытую у меня на коленях книжку с изображением, э-э, Укун-Тингир.
– Азамат... – выдыхает он в суеверном ужасе и продолжает по-муданжски, – ты вообще чем думаешь?!
Азамат только недоумённо поднимает брови.
– Ты что, сдурел?! Зачем ты ей дал книжку? – продолжает его честить духовник.
– Картинки показывал.
– Картинки! – возглашает Алтонгирел, хлопая себя по бедру. – Ты бы ей ещё легенды рассказывать принялся!
Я сижу, изображая лицом разновидность зимней обуви. Это что, чисто мужское знание? Или за пределы нации – ни-ни? Ещё в шпионаже обвинит, знаю я его...
– А что, собственно, тебя не устраивает? – Азамат, кажется, не меньше озадачен, чем я.
Алтонгирел в прямом смысле хватается за голову, да так, что вот-вот шею себе свернёт.
– Ну кто, кто разговаривает с женщинами о книгах?! Она же затоскует мгновенно и пошлёт тебя к Ирликхоновой матери!
Я изо всех сил напрягаю уголки рта, чтобы не ползли вверх, заразы, еле дышу уже, так хочется смеяться. Ну ничего, сейчас я тебе покажу, Алтончик!
Делаю вид, что зеваю, прикрывая рот рукой, чтобы не видно было, как меня улыбает против воли.
– Азамат, а дай мне ещё книжку с картинками? Это, по крайней мере, интереснее, чем слушать ваш непонятный язык.
У Алтонгирела сегодня явно рыбный день, вон как жабрами хлопает. Азамат покатывается со смеху.
– Спасибо, что пытаешься помочь, – говорит он духовнику, – но мне кажется, я несколько лучше тебя знаю, как обращаться с женщинами.
Алтонгирел оскорблённо фыркает и складывает руки на груди, дескать, умывает руки.
– Мы сегодня отчаливать собираемся?
– Да, но ближе к ночи. Сейчас будет большая пробка у захода в туннель.
Алтонгирел задумчиво кивает.
– Ладно, пойду оповещу остальных, что вы нашлись.
– Ты что, серьёзно всех переполошил?
Духовник только криво ухмыляется в ответ и уходит, захлопнув дверь.
– Всё хорошо? – спрашиваю.
– Да-а, – отмахивается Азамат. – Алтонгирел любит преувеличивать.
Говорит он это с каким-то отеческим умилением, как моя мама про своего кота.
– А чего он вообще такого ответственного из себя строит? – спрашиваю. – Он же уволился.
– Да нет, я не успел его рассчитать, а потом стало незачем. Так что до Муданга он по-прежнему в должности.
Я сморщиваюсь.
– Замечательно. То есть он и дальше будет с полным правом донимать нас ценными советами.
Азамат посмеивается:
– Я тебя уверяю, его советы – ещё не самое худшее. Он просто пока что единственный, кто не боится советовать тебе. Потому что я уже наслушался от всего экипажа...
– А им, конечно, всем есть дело до твоей личной жизни!
Азамат только качает головой. М-да, а ведь если они ко мне привыкнут, то и мне перепадёт наверняка. Правда, не знаю уж, что может быть хуже Алтонгирела.
– Но я рад, что он остался, – вдруг говорит Азамат. – Мне было очень тяжело с ним прощаться. Понимаешь, он ведь единственный, кто от меня не отвернулся.
– Понимаю, – говорю. – Хотя это просто значит, что остальные были законченными сволочами и идиотами.
Азамат мечтательно улыбается.
– Лиза, ты очень добрая.
Я даже не понимаю, в свете моей последней реплики – он это иронично или как? Мне становится немного неловко, и я цепляюсь за первое, что вижу:
– А почему ты часы так неудобно ставишь?
– А я, бывает, вечером заснуть не могу долго, а у часов экран в темноте светится, и я так лежу, смотрю, как минуты идут, и так противно... всякие глупости думать начинаю. Так что предпочитаю их не видеть.
– О, это, кстати, знакомо, – удивляюсь я. – Только у меня обычно так бывает, когда утром рано вставать и какое-то ответственное дело. И я страшно боюсь не выспаться, и вот лежу, смотрю, сколько мне спать осталось, и нервничаю.
– Надо же, – усмехается Азамат, – до сих пор ни разу не встречал человека с той же проблемой.
Его благодушное настроение несколько убывает, когда я заставляю его снова раздеться и обмазаться, но он относительно быстро восстанавливает душевное равновесие. Глядишь, ещё привыкнет. Потом мы едем завтракать куда-нибудь в ресторан. Кажется, он приволакивает меня во что-то невероятно дорогое, но я терплю. Если уж он считает, что таким образом выражает свои чувства, то грех ему мешать... тем более, что и еда, и сервис меня вполне устраивают. Господи, сказать кому – решат, что зажралась тётка вконец.
– Тебе больше ничего не нужно купить? – спрашивает Азамат, разобравшись с первым блюдом. Муданжцы вообще обильно завтракают.
– Да нет вроде...
– Уверена? А то теперь пять дней до Брошки, да и там уже почти ничего нет такого, чего нет на Муданге.
