Внизу на улице Серафим Пипочка дождался, когда в окнах второго этажа появятся отблески газовой горелки, и поковылял прочь.
Глава 12. Куль
На столе у старшего помощника пристава стоял гроб, а рядом понуро вздыхали кучер похоронного фургона и сторож Елизаветинской городской больницы. У стены рядком сидели трое служителей покойницкой означенного медицинского учреждения. Гроб был набит каким-то тряпьем. Полицейский чиновник Африканов извлекал предметы и клал рядом. Образовалась уже некоторая куча. Полицейский чиновник Пилипченко за соседним столом составлял опись имущества. Руководил расследованием старший помощник пристава фон Штайндлер.
– Больничные передники – еще две штуки, – сообщил Африканов.
– Итого, стало быть, сколько? – уточнил фон Штайндлер.
– Итого полдюжины, ваше благородие! – торжественно ответил Пилипченко.
– Так-с… – удовлетворенно протянул старший помощник.
– Фуражек служебных – три! – продолжил перечень Африканов.
– Итого – пять! – подсчитал Пилипченко.
– А это что? – удивился Оскар Вильгельмович, увидав в руках Африканова какую-то грязную хламиду.
– Куртка, ваше благородие, – с готовностью вступил служитель покойницкой со своего стульчика.
– Вы пока обождите! – строго осадил добровольного консультанта старший помощник. – Дойдет и до вас очередь!
Всего в гробу оказалось шесть передников, пять фуражек, четыре куртки и два пальто. В ходе дальнейшего расследования удалось выяснить, что гроб находился в коридоре переполненной покойницкой и служители приноровились хранить там свои вещи. Прибывший с Преображенского кладбища кучер похоронного фургона вместе со сторожем, помогавшим выносить трупы, впопыхах ухватили и этот гроб, полагая, что имеют дело с покойником неизвестного звания.
– Для передачи земле, – кашлянув, ответил кучер на вопрос о цели завладения гробом.
– Земле, как же! – опять не выдержал один из пострадавших.
– Я попрошу! – возвысил голос Оскар Вильгельмович.
Дело было непростое: предстояло решить, кого в этой ситуации следует наказать. Можно было повернуть и так и эдак, поэтому старший помощник пристава пытался понять, содержится ли здесь возможность показать начальству свое особое служебное рвение или хотя бы выманить у одной из сторон вознаграждение за беспристрастный разбор.
Войдя в зал участка, Илья Алексеевич нисколько не удивился открывшейся картине, хотя еще пару месяцев назад такое зрелище могло бы порядком его впечатлить. Оскар Вильгельмович проводил следственный эксперимент. Гроб был опущен на пол между столами, в нем, сложив крестом руки, расположился один из служителей покойницкой, а подозреваемые, кряхтя и тужась, поднимали его под руководством Африканова. В ходе расследования старший помощник пристава рассчитывал выяснить, могли ли кучер со сторожем по весу определить, что в гробу нет тела. За неимением приборов для точного определения тяжести было решено использовать отзывы самих подозреваемых.
Дождавшись, когда гроб будет возвращен на пол, Илья Алексеевич переступил через него и, поприветствовав коллег, двинулся далее в прозекторскую. Там его встретил Жарков, завершавший экспертизу письма, доставленного вчера Шептульским. Он чем-то капал из пипетки на бумагу и рассматривал в микроскоп.
– Смесь довольно любопытная… – начал криминалист без всякого приветствия, словно разговор уже длился некоторое время. – По всей видимости, в состав входят живица
[41] и красный мышьяк… Древние египтяне использовали его для бальзамирования трупов.
Илья Алексеевич припомнил коньячный запах, который уловил вчера в гримуборной.
– Это обычный сандарачный клей, – сказал он. – Такой используют актеры, чтобы приставить себе усы или бороду. Этот клей легко стирается и не оставляет следов на коже.
Жарков поднял на коллегу полный любопытства взгляд.
Ардов рассказал об открытиях вчерашнего дня, упомянув при этом и Костоглота, но лишь как поклонника артистки Найденовой. Голова хряка всё еще подпадала под данное обер-полицмейстеру обязательство хранить происшествие в тайне. Выходило, что в поиске убийцы посетителя бильярдного клуба сыщик не продвинулся ни на шаг. Надо было отправляться в «Пять шаровъ» и опрашивать обслугу – не может такого быть, чтобы никто ничего не видел.
– Петр Палыч, есть! – раздался возбужденный голос письмоводителя Спасского, ворвавшегося в прозекторскую. Он взмахнул принесенной папкой и поклонился Ардову, которого поначалу не заметил. – Это грабитель и убийца Кульков по кличке Куль!
Еще вчера, обнаружив клеймо на руке трупа, Жарков предположил, что перед отправкой на каторгу преступника наверняка подвергли бертельонированию, и отправил Спасского в управление рыться в архиве.
Объявив письмоносцу благодарность, Петр Павлович взял папку и приступил к изучению бумаг. Спасский, уже успевший ознакомиться с содержимым, с воодушевлением принялся излагать краткое содержание прочитанного:
– Был «банщиком», то есть специализировался на кражах ручной клади по вокзалам. Двенадцать лет назад был осужден за грабеж с убийством. Действовал в паре, но на суде подельника не выдал. В деле есть только кличка.
Жарков как раз дошел до соответствующей бумаги и завершил краткий доклад:
– Хряк.
– Что?!
Илья Алексеевич вскрикнул так громко, что коллеги вздрогнули и уставились на сыщика с недоумением и опаской.
– Хряк… – тихо повторил Спасский.
Не проронив более ни слова, Ардов вышел из прозекторской. Криминалист и письмоводитель невольно переглянулись.
Глава 13. Вредные подозрения
Неужели это возможно, чтобы глава крупнейшего акционерного общества, уважаемый человек, который на короткой ноге с министрами и членами императорской фамилии, был в прошлом обыкновенным вокзальным вором?
В том ограблении почтового вагона, за которое Куль отсидел по второму разряду
[42], пропало без малого два миллиона рублей наличными и облигациями – их так и не нашли. Не из этих ли доходов был сделан щедрый взнос на закладку храма в одесском монастыре? «Влиятельным лицом», которому был представлен щедрый благотворитель, наверняка был великий князь N – известный богомолец и ревнитель прогрессивных новаций в экономике. Но как Костоглот сумел составить о себе безупречное реноме в Одессе? Как изловчился легализовать капитал? Ведь на это требуется не один год и весьма значительные достижения по коммерческой части. Невозможно представить, чтобы выскочивший невесть откуда подобно черту из табакерки купец-транжира вдруг явился пред светлы очи столичного гостя.
