Ардов прибавил шагу, догнал горюна с повязкой, о чем-то коротко переговорил с ним и, дойдя до Армянской церкви, свернул направо в редакцию «С.-Петербургскiхъ Вѣдомостей».
Главный редактор Клотов стоял перед стеной отвратительного зеленого цвета, увешанной живописными полотнами, и рассматривал пастель с изображением четырех белых гусей на жухлой траве. Стоявший рядом понурый репортер без всякого выражения бубнил ему на ухо, что охоту на волков предполагается освободить от трехрублевого взноса за билет и из этого налога с других видов охоты выдавать премию за каждую волчью шкуру, принесенную охотником в земскую управу. Клотов хотел было прокомментировать, но заметил Ардова.
– Альфред Сислей! – радостно сообщил он вместо приветствия. – Прямиком с Французской выставки. Государь купил там «Прием в Мальмезоне в 1802 году» в дар супруге – пошлейшую салонную мазню Фламенга с забавами двора Наполеона. От зевоты челюсти сводит! То ли дело наши гуси!
– Еще не помер? – сыронизировал Илья Алексеевич, памятуя, что одним из главных принципов формирования коллекции Клотов считал предстоящую скорую смерть автора – картины в цене, как правило, подскакивали.
– По слухам – рак горла, – серьезно ответил Клотов. – Думаю, долго не протянет. За «Стул» Моризо, между прочим, уже десять тысяч предлагают!
Редактор указал на огромную картину с изображением девочки, лейки и дачного кресла с плетеным верхом кисти недавно скончавшейся французской импрессионистки.
– А вы говорите «Стог сена»
[45], Арсений Карлович! – Редактор с вызовом развернулся к розовощекому юноше с блуждающей улыбкой, который что-то писал за столом.
– Ему, видите ли, без каталога не догадаться, что перед ним стог сена. Художник, видите ли, пишет неясно. Это, видите ли, дискредитирует предмет картины.
– Дался вам этот стог, – не выдержал Арсений Карлович, очевидно уже не в первый раз выслушивающий укоризненные слова в свой адрес.
– Дался! – взвился редактор. – Именно дался! Я могу понять, если такое заявляет приверженец консервативной художественной традиции, но когда я слышу это из уст молодого человека, в руках которого вскоре окажется ответственность за будущее нашей художественной культуры… – Почувствовав, что перегнул, Клотов поправился: – Ответственность за будущее этой коллекции! Я чувствую, что умираю. Жизненные токи оставляют меня.
Вне всякого сомнения, Клотов был талантливым артистом. Патетический бред, который он без видимого затруднения и с явным удовольствием мог часами исторгать из себя, расхаживая по редакции, выглядел свежо и убедительно – возможно, потому, что в самой манере исполнителя чувствовалась какая-то потаенная ирония, какой-то неуловимый смех и над собой, и над несчастным Арсением Карловичем, и над многочисленными зрителями, которыми невольно становились все обитатели редакции. Была ли эта ирония подлинной или только кажущейся, разгадать было невозможно.
– Да, этот язык сложен и провокационен, – продолжил Клотов примирительным тоном. – Необходимо найти правильный модус, нащупать адекватный язык описания. Уверен, эта задача нам под силу. В том числе и для «Стога сена»!
Он наконец остановился перед Ардовым и без паузы переключился:
– А вы к нам какими ветрами, Илья Алексеевич?
Ардов, строго предупредив о конфиденциальном характере дела, коротко изложил просьбу связаться с кем-нибудь в Одессе и попросить отыскать и выслать фотокарточку Костоглота. Услыхав фамилию, Клотов округлил глаза:
– Неужели преступник?
– Маловероятно, – сухо ответил Ардов. – Но проверить необходимо.
Илья Алексеевич рисковал. Конечно, никакие предупреждения о секретности дела не гарантировали, что назавтра по городу не пойдут гулять слухи один нелепее другого. Но и удержать себя сыщик уже не мог. Других способов заполучить подлинное изображение одесского Костоглота он не видел, а дело представлялось важным и неотложным.
Клотов тут же сообщил, что у него имеется собственный корреспондент в Одессе, и велел Арсению Карловичу отбить телеграмму.
Раскланявшись, сыщик вышел.
Глава 15. Неоконченная партия
Ардов медленно шел вдоль лавок – золото, серебро, бронза, металлические изделия, галантерея, меха, парфюмерия, посуда, сукна, инструменты… Он думал о Найденовой. Поначалу сыщик отвел ей роль невольной свидетельницы преступления, над которой нависла угроза. Потом предположил, что именно она решила шантажировать убийцу, угрожая сообщить в полицию. Теперь же, после вчерашнего визита в театр, место Варвары Андреевны в этом деле представлялось Ардову и вовсе зловещим. Картина получалась следующая. Куль за какой-то надобностью приходил в клуб, где в тот вечер были и Найденова, и Костоглот. Вероятно, что-то требовал и был убит. Наутро в особняке на Итальянской улице появилась голова хряка – чтобы напомнить председателю правления общества «Златоустовская железная дорога» о темном прошлом, которое известно кому-то кроме него. Стало быть, Куль действовал не один? Был как минимум еще один сообщник? А скорее всего, не сообщник даже, а главный дирижер, придумавший эту пьеску. В этой постановке Варвара Андреевна может исполнять роль как таинственного шантажиста, так и соучастника убийства.
Илья Алексеевич поежился, хотя погода стояла на редкость солнечная.
В «Пяти шарахъ» уже были посетители, предпочитавшие здесь завтракать. Кто-то катал шары. Как и ожидал Илья Алексеевич, разговоры с обслугой ничего не дали – джентльмена в твидовом костюме никто не видел, вернее, под это описание подходила едва ли не половина посетителей. Оставалось на всякий случай задать несколько вопросов старику-маркеру, который, кажется, не выходил из состояния полудремы, но за одним из столов Ардов заметил Найденову и поторопился к ней.
– О, господин Ардов? – без видимой эмоции встретила девушка сыщика, обдав его фиолетовой волной. – Решили продолжить занятия?
– Доброе утро, Варвара Андреевна. Я не совсем понял правила турнирной игры… Вы сказали «трехбортовый»?
– Решили поучаствовать в конкурсе?
Найденова сделала знак маркеру, тот, кряхтя, оставил свое кресло и расставил шары для игры: на центральной точке оказался белый шар, по крайним – красный и желтый.
– Для начала сыграем в однобортовый, – сказала девушка.
Ардов сбросил сюртук и взял кий.
– Это биток, – указала она кием на белый шар. – Необходимо, чтобы он коснулся хотя бы одного борта и потом каждого из цветных шаров. – Найденова показала кием возможную траекторию движения битка. – Можно также сначала ударить по шару, потом не менее одного раза встретить борт и после зацепить второй шар. За каждую из этих комбинаций – очко.
Ардов сделал удар: биток коснулся красного, оттолкнулся от борта и медленно докатился до желтого, поцеловавшись с ним на самом излете. Найденова с удивлением взглянула на соперника – удар был не так уж и плох.
