– Шар – борт – шар, – еле слышно просипел маркер.
Ардов ударил второй раз, желая после борта отметить каждый из цветных шаров, но его биток не попал даже в первый. Ход перешел Варваре Андреевне. Ее комбинация была поэффектней: между цветными шарами биток оттолкнулся от трех бортов.
– Шар – три борта – шар – очко, – опять проскрипел старик. – Игра до десяти.
– Отличный удар! – оценил Илья Алексеевич.
Маркер, шаркая, подошел к доске, надписал фамилии участников партии и поставил каждому по единичке.
– Обычно вы даете уроки по утрам, – начал Ардов, не отрывая взгляда от стола. – Но позавчера пришли сюда вечером.
Найденова сделала очередной удачный удар.
– Два борта – шар – шар – очко. – Маркер исправил число на доске.
– В тот же вечер сюда заглянул беглый каторжник по кличке Куль, – продолжил Илья Алексеевич. – Он приходил повидаться со своим бывшим подельником Хряком.
Найденова насмешливо взглянула на сыщика:
– А зачем мне знать все эти страсти? Куль, Хряк… Думаете развлечь меня байками из вашего мира злодеев и душегубов?
– Отнюдь. Вчера я случайно заметил вас на выходе из театра «Аквариумъ».
– О, да вы театрал?
– Я ничего не смыслю в театре. Просто хотел повидаться с вами, но не успел – вы укатили в красивом экипаже.
Найденова наконец сделалась серьезной. Она задержала на Ардове взгляд, словно размышляя, как ответить. Потом подошла ближе. Илья Алексеевич опять ощутил запах жасмина, флердоранжа, ириса, сандала и пачули.
– Да, господин Костоглот – мой поклонник, – тихо произнесла она.
– Я думаю, смертельный шар в голову бандиту Кулю запустил именно он, – так же тихо предположил сыщик.
Из глаза Найденовой выкатилась слеза.
– Поверьте, Костоглот достойный, благородный мужчина, – сказала она горячо и, как показалось, искренне.
Ардов не торопился принимать слезы Варвары Андреевны за чистую монету – все-таки перед ним была артистка.
– Что между ними произошло в тот вечер? – холодно продолжил он. – Они ссорились?
– Понятия не имею!
Найденова сделала очередной удачный удар.
– Шар – два борта – шар, – объявил маркер.
– Вы были знакомы с Кулем? – не унимался Ардов.
– Никакого Куля я не знаю!
Явно разволновавшись, Варвара Андреевна сделала удар такой силы, что шар вылетел за борт.
– Шар за пределами стола – фол! – объявил маркер и снизил сумму балов Найденовой на одно штрафное очко.
Ардов подобрал шар и вернул его в поле на переднюю отметку.
– С тем господином, который встречался с Костоглотом, – пояснил он и сделал зачетный удар: биток с силой отлетел от обоих шаров и через весь стол докатился до дальнего борта.
Варвара Андреевна замерла, словно собираясь с духом.
– Он представился господином Кульковым, купцом первой гильдии, хозяином какого-то литейного завода.
– Как вы с ним познакомились?
Ардов подошел ближе.
– Он приходил в театр.
– Это вы представили его Костоглоту?
– Поверьте, он не убивал! Я ждала на улице, в экипаже. Он вышел раздраженный, назвал этого Кулькова крысой, и мы уехали.
– Как же вы можете утверждать, если не присутствовали при самой встрече? – холодно усомнился Ардов.
Варвара Андреевна хотела что-то ответить, но в этот момент за спиной Ильи Алексеевича возникла фигура царя Менелая, вернее, артиста Соломухина, который вчера на сцене «Аквариума» водил войска на непокорную Трою.
– О, господин писатель! Какая приятная встреча! Так вот где вы черпаете вдохновение для своих пьес? Не изволите партейку? Как насчет «Трехбортового карамболя»?
Ардов обратил внимание на перевязанную ладонь Соломухина.
– У вас рука… – указал он на бинт.
– Пустяки, – махнул тенор. – С позволения сказать, колба на керосинке лопнула.
– Писатель? – пришла в себя Найденова и перевела взгляд с одного на другого. – Вы знакомы?
– Да, – хохотнул артист, – господин драматург заглядывал к нам давеча в театр. Хотел лично засвидетельствовать восхищение вашим, Варвара Андреевна, блестящим исполнением роли Клеопатры, но уже не застал.
Соломухин принялся натирать мелом кий, обернулся к Илье Алексеевичу и вздрогнул. Перед ним стоял внушительного вида околоточный надзиратель с огненно-рыжей бородой. Это был Свинцов. Он уже успел шепнуть сыскному чиновнику, что тому надлежит срочно проследовать в Министерство путей сообщения. Там – труп.
Глава 16. Второе убийство
Начальник контрольной комиссии, коллежский асессор Остроцкий висел в своем кабинете на крюке от люстры. Он был мертв. Люстра лежала тут же, на паркете, рядом с опрокинутым стулом. Повсюду осколки стекла – при повешении несчастный, вероятно, опрокинул стоявший на краю стола графин. На полу имелось бурое пятно и ощущался стойкий винный дух.
Рабочий стол был завален финансовыми отчетами, справками, ведомостями и прочими документами. Ардов отчужденно перебирал бумаги, похоже, даже не вчитываясь.
– Характер висения свободный, положение тела вертикальное, соприкосновение с окружающими предметами отсутствует, – диктовал Жарков для протокола, который вел Облаухов, примостив переносную чернильницу на краешке стола.
В министерство прибыли чуть ли не всем отделением во главе с приставом: самоубийство коллежского асессора – дело не рядовое, спрос будет с самого верху, так что надлежало проявить и тщание, и рвение. В соседних кабинетах шли опросы министерских обитателей.
Троекрутов вертел в руках модель паровоза, взятую с полки.
– Илья Алексеевич, как думаете, каковы причины этого самоубийства?
Перед внутренним взором Ардова раскрылась книжка Михневича «Язвы Петербурга», которую он от нечего делать пролистал в книжной лавке неделю назад.
– По статистике, утомление жизнью – полтора процента, страх наказания – два с половиной, материальные потери – пять, любовь, ревность, горе и обиды – семь, физические страдания – восемь процентов, душевные болезни – тридцать четыре, алкоголь – сорок три.
– Сорок три? – Троекрутов оживился. – У меня вот был случай. Денщик самоудавился. Случайно. Хотел согреться, сел у печи. Дверца вот так вот приоткрыта была, задвижка вот так торчала. Выпивши он был крепко, потому сразу же заснул, повалившись вперед. А воротником возьми да за эту задвижку и зацепись! Вот так вот.
Пристав ухватил себя сзади за воротник, показывая, в каком месте задвижка зацепилась за одежду денщика.
