Жарков указал на Найденову, которой карлики помогали выбраться из деревянного «воротника» гильотины под пристальным вниманием Пилипченко, стоявшего за колонной рядом со сценой. Он тоже был одет в партикулярное.
Соломухин сидел на приступке в основании гильотины и спал, свесив голову на грудь. Публика никак не почувствовала, что ход вечера отступил от задуманного плана, настолько филигранно повел свою роль Петр Павлович.
Костоглот обратил к Ардову удивленный взгляд.
– Барбитуровая кислота, – пояснил Илья Алексеевич и, встретившись через весь зал глазами со Спасским, кивнул ему в знак благодарности. – Несколько капель приводят к здоровому, крепкому сну.
– Видел Гриша сон, что теперь он слон, – опять скаламбурил Свинцов и аккуратно повел задержанного на выход, стараясь не привлекать внимания.
К Соломухину также подошли переодетые чины полиции третьего участка и, подхватив под руки, уволокли за сцену.
– Прошу господ финалистов приступить к решающему сражению! – объявил Жарков.
Публика качнулась в некотором разочаровании из-за прерванного пикантного зрелища и начала устраиваться вокруг обнесенного веревочкой пространства с бильярдным столом. Самые нерасторопные поспешили к кассе сделать ставки. Заиграла музыка. Старик-маркер в белых перчатках принялся расставлять шары на зеленом сукне.
Глава 36. Финальная партия
Ардов сделал первый удар. Биток столкнулся с красным шаром, отлетел от бортов и чиркнул по желтому.
– Шар – три борта – шар! – огласил маркер и начертал цифру на доске.
– Первый шар был запущен во вторник поздно вечером, – сказал Илья Алексеевич и неспешно двинулся вдоль борта, выбирая позицию для следующего удара. – Вы задержались здесь допоздна, потому что обещали повидаться с глазу на глаз с одним человеком. Коротая время, вы катали шары с добрым приятелем, начальником контрольной комиссии Министерства путей сообщения, коллежским асессором Остроцким. Одержав победу, вы, по обыкновению, взяли с него вместо денег долговую расписку, которые он с легкостью наловчился вам выписывать.
Костоглот не удержался и украдкой бросил на соперника заинтересованный взгляд.
– Я видел пачку этих расписок у вас в кабинете, когда вы собирали вещи перед побегом, – ответил Ардов на немой вопрос.
Касьян Демьяныч постарался никак не выдать своего удивления наблюдательностью чиновника сыскного отделения, которого до сегодняшнего дня не воспринимал всерьез.
На этот раз биток Ардова сначала ударил в три борта, а затем последовательно в оба прицельных шара. Удар был неплохой, и публика за ограждением одобрительно загудела, маркер огласил результат.
Расстояние от зрителей до стола было достаточным, чтобы слова Ильи Алексеевича слышал только тот, кому они предназначались.
– Вы давно и, надо полагать, не без умысла ссужали его деньгами, приобщали к кутежам и разгульной жизни, на которую никакого жалованья не хватит. Когда удавка долгов сжалась вокруг шеи Остроцкого достаточно сильно, вы предложили ему, как чиновнику ревизионной комиссии, в обязанности которого как раз входила проверка верности сведений о прибылях и убытках железнодорожного общества, сделать положительное заключение на ваш отчет. Игра стоила свеч. По этому расчету выручка за прошлый год у вас составила всего триста тысяч рублей, а расходов набралось на четыре миллиона. Так, благодаря Остроцкому, государство оказалось должно вашему обществу сумму, в двенадцать раз превысившую его доходы.
Увлекшись, следующий удар Ардов выполнил неточно, и ход перешел к сопернику.
Костоглот никак не реагировал на слова сыщика, – казалось, он был весь поглощен выбором удачной позиции.
– Но о вашем секрете прознал один весьма изобретательный человек, которого именуют в городе не иначе как черным гением криминала. Он решил склонить вас поделиться доходами. «Если доходы нечестные, то он, безусловно, пойдет на уступки, опасаясь огласки», – так, скорее всего, думал он. Как мы знаем, расчет был ошибочен, но этот игрок не привык отступать.
Костоглот приготовился к удару и задержал дыхание.
– Вы спросите меня, откуда он узнал? – продолжил Илья Алексеевич. – Ваш кучер!
Рука бильярдиста дрогнула, и удар получился смазанным. Биток пошел чуть левее нужной линии и в финале комбинации не сумел выйти на касание с желтым шаром, как было задумано. Ход перешел к Ардову.
– Каждый раз, когда вы отправляли с кучером корреспонденцию в министерство, он по дороге заезжал сюда, в клуб, и на полчаса передавал конверт человеку, который его подкупил. Изучив бумаги, вашу сургучную печать возвращали на место, и конверт следовал далее по адресу.
Костоглот хотел было что-то сказать, но сдержал себя, лишь сильнее сжав зубы, отчего мускулы под кожей лица слегка вздулись.
Ардов допросил кучера вчера, когда с самого утра считался для всех погибшим. Нацепив позаимствованный у Шуры парик с вьющимися волосами и скрыв лицо под накладной растительностью, он успел сделать в течение дня несколько чрезвычайно важных визитов, побывав, в частности, и у вдовы Остроцкого. Ответ же на едва ли не ключевой вопрос всей истории сыщику удалось вытрясти из костоглотовского кучера. Заподозрил его Илья Алексеевич в момент, когда в пятницу вечером играл в бильярд с Шурой Баратовым. Именно тогда картина преступления начала приобретать окончательные очертания. Пока Шура делился впечатлениями от посещения публичного дома мадам Сапфировой, Ардов воспользовался «методом римской комнаты», чтобы получше рассмотреть ускользнувшие обстоятельства событий последних дней. Помимо прочего он восстановил и момент, когда стоял с букетом у афишной тумбы рядом с театром «Аквариумъ» и размышлял о причастности Найденовой к преступлению. Он увидел множество экипажей, доставлявших к театральному подъезду своих пассажиров. Особое внимание надлежало уделить знакомой лакированной карете на желтых колесах с щербатым кучером в жокейских сапогах, который как раз подавал прикурить проходившему мимо упитанному господину в котелке…
«Стоп!» – воскликнул тогда Илья Алексеевич, чем ввел в замешательство Шуру. Усилием мысли он заставил застыть изображение и, медленно подойдя к карете, заглянул в лицо прохожего. Это был артист Соломухин, которого на тот момент Илья Алексеевич еще не знал в лицо, а познакомился позже, в гримуборной. Ардов позволил изображению «ожить» и пустил его в замедленном темпе, не желая пропустить ни единой детали. Раскуривая папироску, Соломухин несколько раз пыхнул дымком. Илья Алексеевич ощутил сладковатый запах распаренных сухофруктов в сочетании с древесными нотами. «Сушеная груша», – тихо пробормотал тогда Илья Алексеевич. В этот момент кучер раскрыл ладонь правой руки и показал серебряную табакерочку со стола Костоглота. Прикрывая пламя спички от ветра, артист незаметно принял вещицу и ловким движением тут же опустил в карман сюртука. После чего откланялся и заспешил к театру.
Возможно, этот эпизод и не стоил бы столь пристального рассмотрения, если бы на следующий день табакерка не оказалась на месте убийства начальника контрольной комиссии железнодорожного министерства.
