Доныне батальоны, состоящие из большего или меньшего количества рот, строились в боевой порядок таким образом, что один офицер становился на правый, другой на левый фланг и один, или несколько, в центр, так что капитан
[206] имел под своим начальством постоянно одних и тех же офицеров и сержантов, а последние тех же капралов и рядовых. Никому не приходило в голову, что можно всерьез сделать предложение строить роту в одну шеренгу, с протяжением фронта в 60 туазов; поставить капитана на правый, лейтенанта на левый фланг; построить таким же образом вторую и третью роты за первою, а шесть младших лейтенантов поставить замыкающими. Трое стоящих друг за другом капитанов батальона будут убиты одним ядром, трое лейтенантов – другим. Сверх того можно ли на левом фланге услышать команду капитана, стоящего на правом, когда едва слышна команда батальонного командира, находящегося в центре? И, наконец, как солдату различить голос своего капитана, когда все трое капитанов стоят в одном месте? Но, может быть, таким построением облегчается пальба рядами? Нет! ее гораздо удобнее производить по команде батальонного командира, потому что он находится в центре. Может случиться, что командир 1-й роты скомандует: «Вперед!», командир 3-й роты: «Стой!», командир 2-й роты: «Пол-оборота направо!» По команде: «Подразделениями направо!» батальон разделится на три линии, каждая из которых будет состоять из офицеров, унтер-офицеров и солдат всех трех рот, после команды «Повзводно направо!» во всех шести линиях окажутся офицеры, унтер-офицеры и солдаты всех трех рот. Если от такого батальона будет отряжена одна рота, то она построится для боя в одну линию, а остальная часть батальона в две линии? Какая нелепость! Какое незнакомство с основами батальонного учения! И такие правила предлагает французский генерал и тем подвергает мундир свой насмешкам Европы!! Почему наборщик в типографии не обратил на это его внимание? Наборщик, верно, бывал на войне или, по крайней мере, служил в национальной гвардии.
3000 вольтижеров
[207] будут в авангарде, не образуя батальона; каждый взвод будет действовать на свой риск, каждый капитан станет главнокомандующим. Да и как составить батальоны из таких вольтижеров, которые не умеют маневрировать, не знают тактики, а каждой роте придать эскадрон легкой кавалерии, чтобы сажать пехотинцев за спиною кавалеристов? Правильно, что хотят обучить их бегать: это пригодится им, если их только не возьмут в плен, или не убьют в первый же день. Если взвод из 50 солдат не может на войне действовать с успехом, без предварительного обучения, то последнее еще гораздо более необходимо для целого батальона, а для бригады из 3000 человек эту необходимость надо возвести в куб. Если даже предположить, что эти 3000 вольтижеров обучены, умеют хорошо маневрировать, сформированы в батальоны, – то все же подобное смешение с кавалерией не принесет никакой пользы, а будет причиной гибели и кавалерии, и пехоты. Может ли кавалерист свободно маневрировать, имея за собой на лошади вольтижера? Может ли вообще легкая кавалерия оказать серьезное сопротивление, если она не поддерживается линейной? На войне ремеслом авангарда и арьергарда является маневрирование в продолжение целого дня. Нет сомнения, что кавалерист может, жертвуя собой, взять к себе на лошадь пехотинца, чтобы быстро перенести его на другой пункт позиции, но требовать от кавалерии действовать таким образом в авангарде и арьергарде значит не иметь ни малейшего представления о характере этих войск; кто выдвигает такое требование – и дня не провел при авангарде. Если бы это было выгодно, то уже давно все народы и все великие полководцы поступили бы таким образом.
Барабан подражает гулу орудий: это лучший из всех инструментов, он никогда не фальшивит.
Оборонительное оружие не может защитить от ядер, ружейных и картечных пуль. Оно не только бесполезно, но представляет то неудобство, что делает раны опаснее. Луки парфян были очень велики; в руках опытных и крепких стрелков они с такой силой выпускали стрелы, что те пробивали римские щиты. Это приводило в расстройство старые легионы римлян и было одной из причин поражения Красса.
Стрелки более прочих войск нуждаются в оборонительном оружии, потому что чаще других приближаются к неприятелю и больше подвергаются атакам кавалерии; но их нельзя обременять оружием, они должны быть как можно более подвижны. И если оборонительное оружие и приносило бы пользу линейной пехоте, то все же нельзя снабдить ее этим оружием, потому что все солдаты батальона должны нести службу стрелков.
Нет кадета, который при выходе из корпуса не мечтает вооружить стрелков двухствольными ружьями; но опыт одной кампании покажет ему все невыгоды, к которым привело бы применение их на войне.
Солдата не должно разлучать с пятью вещами: с ружьем, патронами, ранцем, с четырехдневным запасом продовольствия и с шанцевым инструментом. Облегчите по возможности ранец: пусть в нем будет одна только рубаха, пара башмаков, воротничок, носовой платок, огниво. Очень хорошо; но пусть он всегда имеет ранец с собой – если он однажды с ним расстанется, он более не увидит его. Теория войны и практика – вещи разные. В русских армиях было прежде принято снимать ранцы перед боем. Какие выгоды давал этот метод? Войска могли лучше смыкать ряды; пальба третьей шеренги могла стать полезной; солдат свободнее и ловче двигался и не так скоро утомлялся; опасение лишиться ранца, куда солдат обычно укладывает все свое имущество, еще сильнее приковывало его к позиции. Под Аустерлицем все ранцы русских были найдены сложенными на высоте Позориц; они были оставлены там при поражении. Несмотря на все, с виду убедительные доводы, которые можно привести в пользу этого обычая, опыт заставил русских отказаться от него. А девять вьючных лошадей
[208] выгоднее употребить для перевозки аптечных запасов, боеприпасов и продовольствия.
Ротные офицеры унизят свое достоинство, если будут входить во все мелочные расчеты с солдатами. Они сделаются унтер-офицерами. Это дело фельдфебеля; и разве нельзя найти честного фельдфебеля? А если офицер будет обманывать, к кому же обратится солдат? Как неприятно будет капитану выслушивать жалобы солдата на лейтенанта, с которым он общается, держит стол, и который ровня ему. Хочется верить, что не найдется офицера настолько низкого, чтобы употребить во зло невежество солдата. Но последний, недоверчивый по природе, не будет питать меньше подозрений; не поколеблется ли от этого то высокое уважение, которое солдат, как того требует военная дисциплина, должен чувствовать к своему офицеру?
Палатки нездоровы, лучше располагаться на биваках: солдат спит ногами к огню и защищен досками или соломой от непогоды; сверх того, близость огня скоро осушает под ним землю. Палатки необходимы только тем офицерам, которые обязаны писать или работать с картами. У батальонных и полковых командиров и у генералов должны быть палатки, и им нельзя позволять ночевать на квартирах, потому что такое гибельное обыкновение было причиной многих несчастий.
