– А ты что здесь делаешь?
– Ищу того, кто мог бы стать представителем моей фирмы. Я беру контакты нелегальных торговцев валютой, гостиничных жуликов, продавцов сигар. Мои друзья похожим образом искали контакты в Польше. Я там был с ними несколько раз.
– В Польше?!
– Ну да! Мне Куба вообще напоминает позднюю ПНР. Те же связи между спецслужбами и бизнесом. Очереди перед валютными и обычными магазинами. Неуверенность во всем, но при этом надежда на лучшее. Ну и “Фиаты-126” на улицах. Вы знаете, что здесь предпочитают ваши “малюхи”всем этим древним шоссейным крейсерам? Они жрут мало бензина, и для них есть запчасти.
– А что для тебя самое сложное?
– Выйти на спецслужбы. Если на Кубе произойдет какая-то трансформация, за этим будут стоять они. Без них здесь нельзя инвестировать. Каждый день я звоню жене и говорю, что разыскиваю этих золотых хлопцев. Надеюсь, они подслушивают мой чертов телефон. И объявятся сами.
Мы не знаем, верить Михаэлю или нет, а пока просто помогаем ему поменять залатанное колесо, прощаемся и едем обратно в Варадеро. Мы колесили по Кубе почти две недели, а когда уже въезжали в аэропорт, газета Granma, то есть кубинская Trybuna Ludu, опубликовала фотографию Фиделя в больничной пижаме. Подпись к фотографии гласила, что он чувствует себя лучше с каждым днем.
Через год после смерти Фиделя
McDonald’s уже подписал с кубинским правительством соглашение – спустя год после смерти Фиделя в Гаване откроется первый ресторан. Он появится на кафедральной площади, в самом центре старого города. Хитом наверняка станет бургер McRevolution с пятном кетчупа в форме красной звезды.
Такие слухи пересказывают друг другу жители Гаваны.
II. Свобода
Для медведей свобода – такой шок, что их нельзя просто взять и выпустить из клетки в лес. Нужно дать им несколько дней на переучивание. Свобода – это новые вызовы. Новые звуки. Новые запахи. Новая еда. Свобода для них – одно большое приключение.
Леди Перрон
Вокзал Виктория, центр Лондона. Полночь, вокзал оккупируют те, кому некуда идти: бомжи, безработные, тунеядцы, люмпены, сумасшедшие. В зале ожидания необычный треугольник: пьяный панк, элегантно одетый мужчина и пожилая женщина с тележкой, какую обычно толкают перед собой бездомные. Женщина невозмутимо готовит ужин. Мужчины окружили ее, как цыплята наседку.
– Ты наша вокзальная бабуля! – кричит панк женщине. – Ты наша вокзальная бабуля!
Женщина отрывается от нарезки хлеба.
– Какая я тебе бабуля, говнюк! Мне всего пятьдесят пять! – кричит она по-польски. – Я Леди Перрон! Запомни уже наконец!
Но парень не унимается. Встает, пошатываясь, и пытается “бабулю” поцеловать. И тут же получает по роже, наотмашь, всей пятерней.
– Правильная бабуля, – радуется он. – Как настоящая. Если нужно утешить – утешит. Но и в морду дать умеет.
– Проваливай, говнюк! Пьянь! Сил моих на тебя больше нет! – кричит женщина. – Убьют меня тут, изведут! С моста спрыгну! А вы мне лимонов купите. И полкило сахару, – спокойным голосом обращается она к элегантному господину.
Королевство Леди
Давным-давно Леди жила в старой халупе неподалеку от польского городка Пабьянице, а о больших железнодорожных вокзалах и столицах других государств знала только из газет. Она вырезала из них самые интересные статьи и картинки, сохраняла на память. Тогда ее звали Алиция, как в паспорте.
Эти вырезки Леди хранит до сих пор. Например, о встрече Анджея Лепперас Иоанном Павлом II. Или о лондонском автобусе, взорванном террористом. Вырезая газетные заметки, она и подумать не могла, что совсем скоро такие автобусы будут будить ее ото сна. И что в терроризме обвинят ее саму.
Когда она вырезала Леппера, то жила еще в деревне. Никогда не успевала вовремя прийти в местную продуктовую лавку. Пока она туда ковыляла, все товары раскупали.
Автобус Леди вырезала на вокзале в Колюшках. Но даже тогда она не подозревала, как сложится ее судьба.
Ее сегодняшние владения – прямоугольник двести на пятьдесят метров. Два гектара. “Там Виктория, тут Коуч, и есть еще Гринлайн, сюда из Польши автобусы приезжают”. – Она проводит рукой, словно показывает, где растет какой сорт пшеницы.
Виктория – крупный железнодорожный вокзал. Коуч и Гринлайн– автобусные. Вот уже пять месяцев Леди здесь за хозяйку. У нее нет крыши над головой, поэтому прямоугольник между вокзалами – это ее дом. У нее нет холодильника, поэтому вокзальные супермаркеты – это ее холодильник. У нее нет денег, зато она собирает дань.
Леди на вокзале в Колюшках
– Как вы здесь оказались? – спрашиваю я.
– Меня из дому нищета выгнала, – объясняет Леди. – В Польше у меня той халупы, считай, уже и не было. Половицы сгнили, стропила сломало ветром, все под замену. Я в гминуобращалась, а они мне: “Ничем помочь не можем”. Это все и решило, потому что на все про все у меня было пятьсот злотых пенсии. На жизнь хватало, но в собственном доме я уже замерзала. Вижу – смерть близко. Собрала одну сумку, вторую, да и побрела на станцию.
– Какую станцию?
– Железнодорожную.
– И на поезде – в Лондон? – удивляюсь я.
– Не так быстро, – смеется Леди. – Сначала в Петркуве на станции спала, потом в Колюшках. Там я тоже мерзла, потому что не топили. Но в Польше было неплохо, я хотя бы спала в зале ожидания. Не то что здесь: на лавке или на тротуаре. В Польше мне только не нравилось, что вокзальные бомжи денатурат пьют. И страшно воняют, потому что ссут, срут и курят. Опустившиеся люди, дно. Если и пить, то вино или водку. Так культурные люди поступают.
У Леди легкий бзик на почве культуры. На вокзале Виктория и стар и млад говорят друг другу “ты”, но она себе подобного не позволяет. Без уважения никак нельзя!
– И вы прямо с вокзала в Колюшках приехали в Лондон? – Я по-прежнему ничего не понимаю.
– Нет, сначала был Страсбург. Какой Страсбург? Пойдем, закрывают.
Действительно, часы пробили час ночи. Работники закрывают Коуч. Пани Алиция послушно собирает остатки хлеба, а подляшский паштет, подаренный каким-то поляком, заворачивает в фольгу.
– С этими в желтых жилетках не договоришься, – объясняет она и медленно встает. – Сколько я из-за них натерпелась, сколько слез пролила! Дважды из-за них в больницу попадала! Хочу об этом всей Англии поведать. Они меня толкают, выгоняют. Я падаю, а они прям по мне. А я ведь калека, работать совсем не могу.
Я помогаю пани Алиции толкать тележку. Мы медленно выходим на улицу.
– Пойдем туда, я вон на том крыльце сейчас сплю. – Она показывает мне какое-то учреждение в пятидесяти метрах от вокзала. – Поначалу спала за автобусной остановкой. Но там ветер гуляет. У меня уже поясница побаливает, радикулит, застудила спину, потому что сплю на бетоне.
