Чеки – это правильно, хотя таксисты и врачи поначалу возмущались. Я поддерживаю все эти изменения, не вижу другого выхода. Правда, на прошлой неделе из меня вылез самый настоящий грек. У нас сломался замок, и мы с женой решили вложиться в новый, противовзломный. Пришел слесарь и говорит: “Замок стоит сто евро, и вам придется взять чек, потому что только тогда на замок будет гарантия. За работу еще сто, если вам не нужен чек. С чеком – сто двадцать”.
Разумеется, я попросил без чека, как и в автомастерской, у стоматолога и даже на заправке. Недавно правительство придумало, что финансовая полиция сможет заглядывать людям в сумки и при наличии у них покупок требовать чек. Если чека нет, штраф выписывают и покупателю, и продавцу.
На мой взгляд, это уже перебор. Как и урезание зарплат. Я понимаю, что несколько лет мы в основном деньги проедали, а теперь придется затянуть пояс. Но урезания – это чересчур. А что там на самом деле придумывает правительство, мы узнаем в июле. Тогда у нас будет сорокаградусная жара, и что бы они ни придумали, ни у кого не будет сил протестовать.
Четверг, или Торговцы против евро
Как выглядит ситуация с точки зрения продавца? Я спрашиваю об этом Йоргоса Бурбулиса по прозвищу Юрек. Бурбулис был ассистентом тренера Казимежа Гурскогов то время, когда Гурский добился с греческими клубами наибольших успехов. Сегодня Бурбулис владелец трех польских магазинов.
Пиво Tomza стоит у Юрека один евро. Малиновый сироп – 2,35. Консервированный гуляш – 3,40, а килограмм домашней ветчины – 7,20.
– Но как только вы перейдете на евро, я завязываю с бизнесом. Потому что Польша только сейчас конкурентоспособна. Даже греки покупают у меня польскую ветчину, потому что она качественная и стоит дешевле греческой. Чеки, разумеется, получают все без исключения.
– Ну хорошо, но почему вообще грек решил открыть польские магазины?
– Во время войны в Греции, как и в Польше, с фашистами сражались Армия Крайова и Армия Людова. В Польше выиграла АЛ. В Греции – АК. Тех, кто был на стороне коммунистов, как, например, мой отец, стали преследовать. Папа сбежал из Греции и оказался в Польше. Там он познакомился с мамой. И там родились мы с братом.
В Грецию семья Юрека вернулась сразу после падения режима полковников:
– Наша семья была одной из первых. Папа не хотел жить больше нигде. Он любил эту страну. Я понял это много лет спустя, когда сам вернулся из эмиграции – я двадцать лет прожил в Соединенных Штатах. Здесь хороший воздух, хорошая еда, хорошие люди. Рай! А впрочем, взгляни на моих клиентов. Они приехали пятнадцать лет назад и совсем не хотят возвращаться.
Клиенты – это Роберт, Гжесек и Здзих. Они потягивают пиво Eomza и на все лады нахваливают Грецию.
– Здесь если пивка выпьешь и за руль сядешь, полицейский только улыбнется. Человеческий у них подход, – говорит Роберт. – А в Польше, я слышал, за такое можно за решетку угодить. Ну и зачем туда возвращаться?
– Только не пиши, что мы тут только пиво пьем. Будь оно так, никто бы мне место на работе не грел. А мы здесь живем больше десяти лет, и у нас заказы один за другим. Как ситуация? Теперь, после вступления в Евросоюз, все очень хорошо. Можно легально работать и без особых церемоний. До вступления полиция регулярно устраивала рейды на стройки. Если ловили нелегалов, приходилось сразу давать взятку. Иначе – депортация.
– А чтобы легально работу получить, тоже нужно было на лапу дать.
– И чтобы этот их ИНН сделать.
– И чтобы к врачу попасть.
– Понимаешь, из-за чего весь этот кризис в Греции? – спрашивает Юрек. – Каждый слишком много для себя хотел. Я на своей шкуре его еще не ощутил. Но уже вижу, что клиенты перестали покупать колбасу на вес. Покупают ломтиками.
Пятница, или Левые против государства
Экзархия – это район анархистов, коммунистов, троцкистов, альтерглобалистов и экологов. Здесь сложно отыскать даже кусок стены без граффити. В кафе политизированная молодежь сутками напролет спорит, как изменить мир.
Полиция сюда не суется. При виде полицейских здесь летят камни. В выходные на въездах в Экзархию стоят только сотрудники отрядов особого назначения с пластиковыми щитами. Иногда за столиком в кафе все вдруг начинают чихать.
– Слезоточивый газ. Наверное, наши где-то бегают наперегонки с собаками, – объясняет официант и приносит смоченные водой салфетки.
Вот почему я иду в Экзархию с неспокойным сердцем. Начинаю с уютной площади возле политехнического университета.
– Экзархия? Здесь начнутся перемены, которые изменят всю Грецию, а в лучшем случае и весь мир, – с воодушевлением говорит Мария, студентка архитектурного факультета. – Одно правительство здесь уже пало: хунта полковников. 17 ноября 1973 года студенты из моего политехнического объявили забастовку. К ним начали примыкать жители Афин, сытые диктатурой по горло. Полковники перепугались. Прислали танк. Погибли двадцать четыре человека. Но так и начались перемены, благодаря которым годом позже вместо полковников у нас было демократически избранное правительство.
Второй раз Экзархия восстала в 2009 году.
– Самые светлые головы этого не предвидели, – кивает Мария. – Все началось с того, что полицейские застрелили Александроса, молодого парня, который в их адрес ругательства выкрикивал. Экзархия забурлила. Чуть позже забурлила вся Греция. Люди дрались с полицией, каждый день стычки, газ, демонстрации. В Греции сгорело несколько полицейских участков.
Это были самые крупные волнения с 1973 года.
Христос, учитель из близлежащего лицея:
– Я работаю здесь с молодежью больше пятнадцати лет. Я был уверен, что произойдет нечто подобное. Дети часами корпят над учебниками. Оканчивают школу. Потом университет. А когда я спрашиваю своих бывших учеников, о чем они мечтают, они говорят: о работе в бюджетном учреждении. Разве это нормально, что предел мечтаний двадцатилетних – должность в городской администрации?! За тысячу евро в месяц? Но в Греции вот так. Потому что мы ничего не производим. Можно работать либо на государство, либо в туристической отрасли.
– А какое отношение это имеет к волнениям? – спрашиваю я.
– Работа есть только для избранных. Надо иметь знакомства и давать взятки. Тогда у тебя рай на земле: тринадцатая, четырнадцатая зарплата, тебя не могут уволить. Но у большинства студентов в Греции нет будущего.
Я интересуюсь у Марии, как обстоят дела у молодых архитекторов.
– Есть две государственные фирмы, которые забирают к себе самых талантливых и самых блатных: у кого отец или мать работают в этой области. Еще есть несколько частных фирм. Но у них редко появляются вакансии. Выбор? Заканчиваешь учебу и либо едешь за границу, либо находишь работу ниже своего уровня. На автозаправке, в офисе. Если повезет, то в туризме. Я учусь на третьем курсе, но уже сегодня бегаю на стажировку в агентство, которое возит туристов из Израиля.
