— Ясно, а какие симптомы сумасшествия?
— У каждого свои.
— Например?
— Я так не помню, — он пожимает плечами.
Ага. Значит, он не слишком хорошо осведомлён об этой дряни.
— А где есть эта информация?
Духовник тяжело вздыхает.
— В «Энциклопедии шакальих детищ» есть.
— Её можно тут где-то взять?
— Зачем тебе? — протягивает он.
— Я хочу убедиться, действительно ли это то самое.
— Это я тебе и так могу сказать.
— А если я тебе не верю?
Он смотрит на меня странно.
— Ты серьёзно думаешь, что, прочитав статью в энциклопедии, лучше разберёшься в шакальих детищах, чем я после десяти лет обучения?
— Ну ты же не помнишь симптомы, — я развожу руками. — Значит, может быть, что ты и ещё чего-то не помнишь.
Алтоша вздыхает и поднимается.
— Сейчас принесу бук, у меня там есть вся литература…
Когда он уходит, над столом повисает тяжёлое молчание. Азамат выглядит так, как будто уже меня похоронил.
— Ты погоди расстраиваться, — говорю. — Может, Алтоша облажался.
— Ты думаешь, у нас большое разнообразие таких тварей? Я вот до сих пор ни одной не встречал. Боюсь, что ошибиться тут трудно.
Я поджимаю губы.
— Знаешь, дорогой, я, конечно, уважаю твою честность, но вообще-то это ты меня должен поддерживать, а не наоборот.
— Прости, — он встряхивается и приобретает более спокойное выражение лица. — Что-то я расслабился, как будто теперь всегда всё будет хорошо. Может быть, в вашей медицине есть способы лечения?
— Может и есть, понять бы, что лечить. Если твой шибко мудрый духовник сможет накопать информацию про это «сумасшествие», то я вполне уверена, что хотя бы внешние проявления можно будет подавить, правда… — и тут я вспоминаю, что речь идёт не только обо мне.
— Что? — поторапливает меня Азамат, потому что я зависаю.
— Да видишь ли, с беременностью это очень плохо сочетается. Если окажется, что мне надо лечиться немедленно, боюсь, придётся затею с размножением отложить. Хотя… — тут меня снова осеняет. — Это же может быть причиной!
— Как причиной? — Азамат таращится на меня в ужасе.
— Да может, и не было никакой древесной слюны, просто у меня глюки! Так бывает иногда, и у моей мамы было, ей автобусы в спальне мерещились. Вполне возможно, что у меня то же самое. Это ненадолго. Я-то думаю, что-то у меня всё слишком легко идёт: не мутит, ем всё подряд, голова не кружится… Ну вот, зато глюки появились.
При этих словах на террасе появляется Алтоша с буком. Я хихикаю. Он сразу настораживается. Небось уже за симптом принимает…
— Вот, смотри, — он поворачивает ко мне экран. Я углубляюсь в чтение, хотя это трудно. Энциклопедию явно писали давно, так что кое-где слова пишутся иначе, чем я привыкла, а многих я вообще не знаю, приходится спрашивать. Общим смыслом там написано примерно то же самое, что сказал Алтонгирел. Указаны регионы, в которых эта фигня особенно часто встречается — как раз тропики. Про симптомы сказано, что это зависит от индивидуальных особенностей жертвы: бережливый человек начинает подозревать всех в том, что его хотят обокрасть; ленивый человек совсем перестаёт работать и часто умирает от неподвижности; драчливый человек… ну, это понятно. Непонятно только, чего мне ждать от себя, тем более, что изменения происходят медленно и незаметно, часто по многу лет.
— Ну и какая у меня главная черта? — спрашиваю я, рассеянно глядя в текст.
— Доброта, — тут же говорит Азамат.
— Злоба непомерная! — одновременно с ним выпаливает Алтонгирел.
Я обвожу их выразительным взглядом.
— Хотите сказать, у меня уже раздвоение личности?
Поскольку они не находятся, что ответить, я снова утыкаюсь в несчастную статью в энциклопедии. О, да тут есть картинки! И…
— Оно не так выглядело! — радостно восклицаю я.
— Как — не так? — хмурится Алтоша.
— Ну вот, гляди, тут нарисовано, как выглядит древесная слюна. В трёх вариантах, трое разных больных рисовали. Она похожа на паутину, такие лучики по веткам приклеены, а в середине собственно плевок. А то, что я видела, выглядело по-другому. Оно только вниз свисало, а сверху был такой комок поплотнее.
Духовник смотрит на картинки с сомнением.
— И что, ты думаешь, если оно другой формы, то это не то? Но у нас ничего похожего больше не водится…
— Это я уже поняла, — перебиваю я. — Но согласись, это повод понадеяться на лучшее?
Он растерянно пожимает плечами.
— Не знаю… конечно, лучше бы ты была здорова, но что-то мне в это плохо верится.
— Неужели? — удивляюсь я. — А я-то была уверена, что ты мечтаешь меня со свету сжить!
Духовник резко выпрямляется и бросает испуганный взгляд на Азамата.
— Смотри, уже начинается!
Я фыркаю. Азамат криво ухмыляется.
— Не волнуйся, это как раз для Лизы нормально. Она тебе так и не простила, как ты её на корабле к стенке прижал. Так до сих пор и ждёт, что ты её придушишь.
Духовник бубнит что-то о бешеных тёлках, и я не отвешиваю ему подзатыльник только чтобы буйнопомешанной не сочли.
— И что мы теперь будем делать? — спрашивает духовник, проворчавшись.
— Лично я собираюсь пойти обратно на пляж и взять пробу этой штуки, а потом прогнать несколько анализов.
Мужики переглядываются.
— Это звучит разумно, — с нажимом говорит Азамат.
— А вдруг она ещё сильнее заразится? — выдаёт Алтоша.
— Это как, прости? У вас бывают градации степени заражённости одного организма?
Алтоша мнётся, не зная, что ответить, но в итоге сдаётся, заявив только, что одна я никуда не пойду. Поэтому меня торжественно провожают в номер за чемоданом, а потом на пляж.
— Вы только близко не подходите, — говорю я им. — Ещё не хватало, чтобы вы тоже заразились.
Я надеваю перчатки и встаю на прихваченный от постоялого двора ящик, чтобы удобно было дотянуться до объекта. Сначала я пытаюсь отщипнуть кусочек, но вещество загадочной дымки оказывается плотным, как ткань, так что приходится отпиливать ножом. Упаковав добытый кусочек в пробирку, я приглядываюсь к утолщению наверху. Мне кажется, оно из чего-то другого. Я протягиваю руку пощупать — оно твёрдое и окружено волосками. Тут у меня из-под руки раздаётся какой-то звук, и в ту же секунду в гуще дымки мелькает искажённое лицо. Я с визгом отпрыгиваю, грохаюсь с ящика и задним ходом на четвереньках мчусь прочь, пока не натыкаюсь на Азамата.
