Он хотел схватиться за край моего хитона, но я пинком отправил его обратно в кучу пепла. Я испытывал жгучее желание расправиться с ним так, что потом его не узнала бы родная мать, однако вдруг осознал, что мне не хочется пачкать об него руки. Наказание для сопливого юнца, сына своего лучезарного отца, я придумал.
- Эринии! - мой голос гремел под сводами Подземного мира так, что они содрогались - Предстаньте перед своим Богом Алекто, Тисифона и Мегера!
Через мгновение в ослепительной для человека вспышке света передо мной предстали три девушки в белых одеждах: Тисифона - мстящая за убийство, Алекто - не прощающая и Мегера - завистница. Они сложили свои крылья с золотыми перьями в знак приветствия и повиновения. Даже змеи, что обвивали их руки, перестали шипеть и склонили головы.
- Приказывай, Повелитель! - хором проговорили они, выпрямляясь.
Фаэтон со стоном поднялся на ноги и, сообразив наконец, кто стоит перед ним, попятился назад, пока не уперся спиной в покосившуюся колонну.
- Богини! Сын светозарного Гелиоса совершил преступление: управляя колесницей своего отца, он подверг опасности весь мир и едва не уничтожил всё живое! Подберите для него соответствующее наказание, но помните, что он смертен и всё ещё жив! - мой голос гремел над Подземным миром. Дворец снова пошатнулся, но устоял.
Алекто сделала шаг вперед, её туника переливалась всеми оттенками лунного света. Она несколько раз взмахнула рукой, и перед нами появилась золотая колесница.
- Каждому по его деяниям! - хором проговорили эринии, глядя на белого, как мел, сына Гелиоса, смотрящего на происходящее с полуоткрытым то ли от изумления, то ли от ужаса ртом.
Алекто медленно приблизилась к Фаэтону и остановилась напротив него. Оценивающе склонив голову на бок, она нежно улыбнулась юноше и медленно провела ладонью по его мокрой щеке - пот катился по его лицу, и от прикосновения Алекто он содрогнулся. Эриния засмеялась. Она приподняла его подбородок изящными пальчиками, заставляя посмотреть себе в глаза. Полубог перестал дрожать, но лицо его вдруг исказилось от ужаса, и он стал мотать головой, шепча придушенным голосом:
- Нет, нет, нет.... пожалуйста... нет... не надо... нет...
Эриния с удовлетворенной улыбкой отпустила его и произнесла:
- Приговор наш таков: он станет конём в колеснице… - начала Алекто с улыбкой.
- ... и будет возить нас за грешниками, - со смехом продолжила Тисифона.
- ... пока не искупит своего деяния! - заключила Мегера, вскидывая голову.
- Десять лет хоть пашите на нем, - усмехнулся я, утверждая приговор Эриний, и своды Подземного царства повторно содрогнулись. Зевс постоянно грохочет, что уши закладывает, Посейдон - орет, словно его за жабры тянут, а я говорю тихо, но меня почему-то все прекрасно слышат.
Эринии немедленно впрягли Фаэтона в колесницу, на которой под свист бича медленно укатили прочь. На сегодня дела окончены. Так, я что-то помнил, но забыл. Что-то важное…
***
- Моя Богиня, - послышался тоненький голос, а меня трепали за плечо. Что-то мне хреновастенько. - Богиня, очнись же! Если Гадес узнает, что с тобой что-то случилось, он растворит меня!
Голос был нежным, мелодичным и таким приятным, что слушала бы и слушала. Но тут я резко распахнула глаза! Воспоминания нахлынули на меня, как поток холодной воды. Деметра, Персефона, заменить дочь, Гадес, землетрясение… Ядрёны- помидоры...
- Что произошло? - прохрипела я, поднимая свою голову с колен девушки и пытаясь сесть. - Что со мной?
Оглядевшись, я увидела, что мы находимся на огромной поляне, окруженной лесом. Едва зазеленевшая трава и деревья, только-только пробивающиеся цветы удивляли меня несоответствием: ведь сейчас я должна находиться в черном - черном мире, в черном-черном замке, где живет черный-черный мужчина моей мечты. В голове играло “Вот оно, какое наше лето”, и дети из мультика прыгали в такт звездочкам перед глазами ...
- Где я? - голос ещё не пришёл в норму, отчего вместо своего привычного мелодичного голоса был какой-то сиплый и чуть хрипловатый шепот, -
Девушка округлила глаза и прижала ладонь ко рту. А я попробовала пошевелиться и поняла, что день прошел, и он прошел по мне.
- Богиня, ты в Элизиуме! - размашисто жестикулируя, пояснила девушка. - Тебя сюда принес Повелитель и попросил меня позаботиться.
Когда мне наконец удалось сфокусировать взгляд и мысленно оценить себя по принципу: “ Посмотрите на эту девушку и на себя…” - поняла, что красотой спасать я мир не буду.
- Как тебя зовут? - нахмурилась я, соображая, как вернуться во дворец.
Девушка приняла мою хмурую мину на свой счет и, поспешно встав, поклонилась:
- Минта, богиня, Я - нимфа. Что-то случилось, было много света, все рушилось, а я так и не поняла, что произошло. Госпожа… Я сейчас, конечно, скажу дерзость… Но я знала Персефону… Она была солнечным ребенком!
Что? Совсем все так плохо?
- А сейчас вижу, что вы мало похожи на ту, прежнюю Персефону. Видимо, царство Мертвых способно изменить даже такую светлую душу, как ваша! - заметила прозрачная Минта, а ее роскошные волосы заставляли меня тихо всхлипывать от жалости. Нужно спросить, настойкой каких трав она их мыла при жизни. И не от него ли она умерла. - Богиня, молю вас, помогите мне! Я не должна была умереть… Даже Дельфийский Оракул говорил мне о том, что я выйду замуж, рожу троих деток, проживу счастливую жизнь и умру в старости, окруженная любящей меня семьей! Мне разные гадалки говорили об этом, но вот я здесь… В расцвете лет… И все из-за того, что хотела спасти сестру…
Я молчала, глядя в ее прекрасные глаза, которые наполнились прозрачными слезами. Насколько я понимаю, мы в Элизиуме, а здесь живут только самые счастливые души.
- Моя сестра, Эхо, тоже была нимфой. Она полюбила юношу по имени Нарцисс. Юноша был настолько красив, что в него были влюблены не только смертные, но и боги. Сам Аполлон...
В этот момент я подавила смешок, понимая, что та статуя, с которой сравнивают каждого мужчину, кроет в себе большой секрет. То, о чем реферат цензурно умолчал. То, что этот писаный красавец-бог иногда терялся для женщин и находился для мужчин, заставило меня усиленно вспоминать, видела ли я что-либо похожее про Гадеса. Память молчала, успокаивая меня.
- Сам Аполлон любил юношу, отчего тот стал надменным и жестоким. Он считал, что не родилась такая женщина, которая могла бы стать его возлюбленной, - сбивчиво продолжала Минта, а вокруг нас цвели дивным жемчужным цветом самые прекрасные цветы из тех, которые я видела.
Мне кажется, у женщины было нежное имя Аполлон, ну да ладно.
- Аполлон только потерял Гиацинта, сына Амиака. Аполлон случайно убил его диском и страдал… - продолжала Минта, пока я решала, оплакивать Гиацинта Амиаковича или нет. - Но Нарцисс...
