Я ничего ей не ответил, просто молча развернулся в сторону замка. С каждым моим шагом гнев нарастал, я чувствовал волну ярости, которая душила меня со всех сторон. Что она себе думает? Что позволяет? Или она уверена, что все ей сойдет с рук? Я — не папаша Зевс! Наивное дитя природы не так уж и наивно. Развалить за пару дней то, что строилось тысячелетиями нужно еще умудриться!
— Моё наивное ди… Так, — опешил я, заходя в тронный зал и осматриваясь по сторонам. Души непрерывно несли букеты из цветов Элизиума, украшая все подряд. — Все поля ободрали? Там еще остались асфодели, чтобы я бросил их на могилу моего терпения?
На троне, в МОЕЙ короне, нахальным полубоком сидела Персефона, вальяжно покачивая ножкой, указывая куда положить свеже принесенные цветы. При моем появлении наивное дитя природы даже не пошевелилось, бросив ленивый взгляд мою сторону и надменно рассматривая свежий асфодель, вырванный из охапки. Я прогулял переворот? Спотыкаясь и вспоминая Кроносом, отцом моим, все происходящее, я направился к своему трону, не сразу заметив маленькую плачущую девочку возле трона. Когда она успела? Мы же с ней ни-ни… Погодите, так девочка неживая… Еще одна такая новость, и несуществующий бог терпения выдаст мне разрешение на убийство чужих нервных клеток.
— Персефона, а что здесь происходит? — сладеньким голосом поинтересовался я у самопровозглашенной королевы Аиды, переводя взгляд на плачущую возле трона малышку. Странно, ей была уготована долгая и счастливая жизнь. Мой взгляд снова остановился на моей будущей супруге. — И откуда взялось здесь это маленькое чудо?
— А, Гадес! — радостно- удивившись изрекло наивное дитя природы, но с трона не сдвинулась. Даже корону поправила. — Это — моя новая жрица! Правда она прелестна?
Ребенок заплакал ещё громче, а Персефона принялась гладить её по маленькой головке.
— Ну что же ты плачешь? — пыталась успокоить её богиня Весны, не обращая внимания на то, что я злился все больше и больше, видя то, как слуги пытаются мостить очередной гербарий на мой трон! МОЙ! Он и так меньше, чем у Танатоса, а теперь напоминает клумбу! А должен напоминать колумбарий! — Тебя же любит твоя богиня! Почему же ты плачешь? Мы теперь всегда- всегда будем вместе! Ну, пока ты мне не надоешь, конечно…
— Что ты натворила? — прогремел я, а стены дворца содрогнулись. Души бросились врассыпную, оставив меня наедине с этим цветником. Приятно, когда жена ждет тебя с букетом. Только от букет мне не нравится, — Почему этот ребенок здесь, когда ей была уготована долгая и счастливая жизнь? Отвечай!
— Гадес, — надменно фыркнула Персефона, не желая возвращать мне корону. — Я ведь богиня, более того, я — королева Подземного мира! Мне полагается жрица, и я выбрала эту девочку. Я так скучала по своим нимфам, и мне так не хватало детского смеха. К тому же, эта девочка уже была моей служанкой в Элевсине, в том самом храме, в который Деметра отправила меня. Я буду заботиться о ней, наряжать её в разные платьица, мы вместе будем плести венки и веселиться на полях Элизиума.
— Ты в своем уме??? — взревел я, всматриваясь в каждую из душ, находящихся в зале, все они прибыли в Аиду раньше своего срока. Та, что казалась мне наивнейшим и прекрасным ребенком оказалась просто… очередной олимпийской богиней… — Какое ты имела право распоряжаться судьбами этих людей?
— Послушай, Гадес, — ласковый и обычно по-детски наивный голос Персефоны резко изменился и стал холодным, в взгляд обжег надменностью… Совсем, как Деметра, — Как сказал мой отец, я почти полноправная хозяйка Аиды, твоя жена и будущая королева Подземного Царства. Ты знаешь, что бывает, когда идут против воли отца. Я богиня, Гадес! Что хотела, то и получила. И попробуй меня наказать! Мой отец дал мне право на трон!
— Ну что ж, — кипел от негодования я, смотря на издевку, что отразилась на лице Богини Весны, и цедя сквозь зубы каждое сказанное слово — Раз ты богиня, настоящая Олимпийка, как и твоя мать, то я просто обязан отдать тебе все надлежащие тебе почести.
На лице Персефонв отразилась растерянность вперемешку с удивлением. Зато когда я закончил творить портал, лицо богини Весны исказилось испугом. Ее рука, украшенная драгоценностями вцепилась в черный подлокотник моего трона.
— Деметра, — прогремел я настолько сильно, что храм Матери природы, зашатался, а из-под свод его испуганной стайкой разбегались верные жрицы, — Держи обратно свою кровиночку!
Я поднял за шиворот платья юную богиню и подтолкнул её к порталу. Завеса с грохотом закрылась за Персефоной, а я наконец-то смог выдохнуть, прикидывая масштабы бедствия. Так, сначала ребенок. Ненавижу плачущих детей.
— Все, не ной….- начал я, но меня прервал дикий и душераздирающий рев ребенка. — Так, хватит сопли распускать! А то уже пузырями идут! Говори, как есть!
Ребенок не успокаивался и продолжал плакать, с каждым вдохом плач становился надрывней и надрывней… Ааааа, я не специалист по детям… Спокойно, Гадес, без паники, без паники…
— Так, все, хватит нюни мне по трону развешивать! — взмолился я, чувствуя, что согласен вымыть весь сервиз, чем слушать этот плач. — Я кому сказал! Так… Не надо мне тут мокрое дело разводить!
Я сделал все, что мог! Честно. Утешал, как умел! Где-то у тебя был почтенный отец семейства, опытный боец с пеленками и детскими соплями. От сердца тут же отлегло, а я расправил плечи, набрал воздуха в грудь, чувствуя, что перекричать сопливую смертную будет непросто.
— ТАНАТОС!!!!! — истошно заорал я, призывая своего друга. Ребенок старался перекричать меня, но куда уж ей. Я, между прочим, древний бог! Орать я научился еще на Олимпе. Попробуй, не заори, когда Зевс толкает божественную политику! — Тана-а-а-а-а-атос!!!
Бог Смерти материализовался практически сразу и застыл в недоумении. Я сейчас сам зарыдаю…
— Вот тебе, дорогой папаша, будущее пособие. Не благодари! — я демонстративно показал двумя руками на плачущий призрак девочки, — Тренируйся! У тебя же девочка будет…… А девочки любят плакать! Сопли, слезы… То любовь неразделенная, то папа трон ненадолго дал, а я что-то не справилась…. То добрый будущий муж отправил ее посылкой прямо в Элевсин… У девочек жизнь сложная… Так что тренируйся! Фух!
Танатос тяжело вздохнул и закатил глаза. Вот по лицу прямо вижу, что он обо мне думает в данный момент. Я тоже сделаю вид, что думаю о нем еще хуже…
— Какая красавица, — ласково начал Танатос, опускаясь на колени перед ребенком, придерживая мечи, которые едва не вывалились на пол. — Разве можно такой красавице плакать? Скажи мне, маленькая царица, кто посмел тебя обидеть?
Ребенок шмыгнул носом, затем ещё раз и ещё и почти перестал плакать, зато лицо стало суровым и девочка надулась, как хомяк Леонид. Кстати, где он? Мне показалось, или в цветах что-то шуршит? Не пробирается ли там про мою попу вооруженное пушное восстание против моего произвола?
— Вы — злые, все боги злые, — насупилась маленькая “царица”, а затем тыкнула в меня пальцем. — Особенно этот.
