Я посмотрел себе под ноги и увидел кривой нарцисс из драгоценного камня. Не может быть! Я уже совсем забыл. Он смотрелся так жалко, так некрасиво на фоне сверкающих камней и совершенной огранки, что я усмехнулся.
— Сколько тысячелетий я тебя не видел. Думал, что тебя уже здесь нет, — произнес я, вспоминая те времена, когда впервые взял в руки инструмент. Кривой нарцисс, испорченный камень, никакого изящества и красоты в нем не было. Конечно, смертные посчитали бы его красивым, но не я, чей глаз привык видеть недостатки.
“Я помню, как ты радовался, как ребенок, когда тебе удалось его создать!”, - прошелестел голос Танатоса, пока я держал на ладони невзрачное украшение.
— Мне просто не хватало цветов, красок, чего-то привычного, — вздохнул я, вспоминая пепел, оседающий в мрачных выжженных божественным гневом чертогах. — Это был первый цветок Аиды. Работа, которую высмеяли бы даже смертные…
— А как я гордился им, как любовался, как хвастался перед Танатосом, показывая его каждые пять минут. А ведь когда-то и я был никем. Выброшенный вниз, в самые недра, сброшенный с Олимпа, лишенный права называться Олимпийцем. Я был таким же жалким, как последний смертный. И я завидовал смертным, глядя на их дворцы, дома, пиршества, роскошь, ведь у меня не было ничего, кроме этого цветка.
“Ну разнылся!”, - послышался голос Танатоса.
— Как же я презирал богов, как я ненавидел их, осознавая, что я — тоже бог. “Я буду другим богом!”, - кричал я Танатосу, прижимая к груди свой цветок. “Я никогда не буду таким, как они!”, - спорил я, а вокруг нас был пепел и мрак. “Самовлюбленные, напыщенные, капризные олимпийцы пусть сидят на своей горе! Мне плевать на них, но убивать их не позволю!”, - доказывал что-то я много тысячелетий назад. Я молча осел на груду золота.
“Ну что, теперь уже готов выбросить половину сокровищницы?”, - спросил Танатос, пока я вертел в руках свой первый цветок с которого все началось.
— Ага, сейчас, неси мешок! — отозвался я, задумчиво улыбаясь каждой уродливой грани. Вот здесь я испортил узор, вот здесь не учел отблеск, здесь не полировал… Он мог сверкать намного ярче…
“К тебе гости!”, - произнес Танатос, а настроение, которое только-только воспряло духом, тут же упало.
— Не гости, а грабители, — фыркнул я, понимая, что гости мнуться в тронном зале, а грабители в сокровищнице. — Все, кого я сюда привожу, все хотят что-то себе забрать! Спасибо, не надо гостей!
“Твоя половинка идет к тебе!”, - послышался голос Танатоса, а я уныло поднял брови, глядя на вход в сокровищницу.
— Так и добавляй. “Идет к тебе грабить!”, - вздохнул я. Я попробую дать ей шанс. Как этому цветку. Может, однажды, я пожалею об этом… Любовь смертной и бога обычно хорошо не заканчивается. А наша даже не начиналась…
— Гадес, надо поговорить, — решительным шагов Катерина ступала по сокровищнице неумолимо приближаясь ко мне. — Я знаю, что произошло. И я категорически не согласна быть твоей половинкой души! Более того, я искренне считаю, что вторая половинка есть у таблетки и у задницы! В нашем случае, Гадес, ты — задница. Но я хотела поговорить не об этом.
Это я то задница? Я? Да что она…. так, Гадес спокойно! ты — древний бог, ты- титан! Да, ты — титан! Спокойнее… Это просто смертная!
— Гадес, Геката сказала, что у тебя есть что-то, что может спасти Сеньку, — заискивающе посмотрела мне в глаза Катриона, — Что это? И как оно может помочь?
— У меня есть мозги. Они в твоем распоряжении, — бросил я, в два раза усерднее восстанавливая последнюю стену. Ни за что больше не буду делать ворота, двери, калитки! Нет и нет! Через стены без моего разрешения не влезут! — Это все. Чем мог, тем помог. Персика спасайте сами. Я уже один раз подвязался. И ничего хорошего из этого не вышло… Катриона, у тебя там труп лежит храме… Видимо, в жертву богине жизни принесли. Вот и у него и спроси…
— Гадес! Есть! Мне Геката только что сказала, что есть! — наседала на меня смертная, — Вот буквально несколько минут назад!
— Так она здесь? — проревел я, а потом с опаской осмотрелся. нет ли где Танатоса поблизости. Мой голос стал таким сладким-сладким, а лапки уже терлись друг об друга. — Гекатенька, радость моя! Иди к дяде… Дядя не обидит. Звиздюлями наградит, и не обидит… Иди сюда, милая… Сейчас посажу на коленочки и как дам по заднице! Чтоб аж рука отпала!
Катриона злобно сопела подходя ближе, хотя я ее и так прекрасно слышал.
— Гекатенька, смотри, что у дяди есть, — пытался приманить богиню судьбы я, поигрывая роскошным украшением. Нет, ее еще долго не будет. Она меня прекрасно знает. Я такое не прощаю.
И тут мне в голову прилетел кубок.
— Что?!! — обернулся я, и поймал лицом золотую перчатку. — Ты что творишь?!!
— Пытаюсь! Достучаться! До одного! Противного! Мерзкого! Бесчувственного! Божка! — орала на меня смертная, швыряя все, что попадало ей под руку, — ты должен помочь! Она жена твоего друга! Его пожалей! Что ж ты как козел-то!
— Кто? — взбесился я. Нет, я все многое могу стерпеть, но оскорбления терпеть не буду! — Да что ты себе…
— А ты что себе позволяешь? Развалил пол дворца, ведешь себя, как последняя сволочь! — орала смертная, разбрасывая все, что честно сделал, сковал или отобрал у смертных, — А теперь, когда у тебя есть шанс помочь ты просто ничего не хочешь делать!
Мне кажется, что у нее истерика. Так, спокойно. ей простительно. Уж если я сорвался, древний бог и титан, то куда уж смертной… И тельца у них хилые. И нервишки тоже. Что с них взять?
— Ты когда-нибудь делал что-то для других, а не для себя! — наступала на меня Катриона, а я лихорадочно соображал, что делать и как заставить ее замолчать, — Почему мне в половинку души достался такой му…
Да я не придумал ничего лучше, чем просто поцеловать это орущее существо, потому что пока она швыряла меня вещи прическа растрепалась, а бледное лицо покрылось красными пятнами. Я уже хотел отстранится, как вдруг понял, что она ответила. Ответила на поцелуй, а я … Я оправдывал себя тем, что еще пару минут тишины и все… Что произошло дальше, не поддавалось логике от слова совсем. Все происходило слишком быстро, переплетение рук, шуршание туник, падающих на пол, короткие, рваные вздохи и счастливое чувство, того, что все так, как должно быть… Я держал ее на руках, прислонив какой-то золотой колонне. Колонна шаталась, а с нее сыпались бусы, ожерелья, какой-то шлем и…
Я застыл, прижимая к себе Катриону. Она тяжело дышала, а я пытался понять, что я чувствую в этот момент… Хорошо, скажу по-другому… Почему я чувствую что-то призрачно похожее на счастье?
Хлоп! И на пол упала маленькая шкатулочка, погребенная под ворохом безделушек. Яркий свет ударил нам в глаза, а прямо из разбитой крышки вылетали светящиеся огоньки, растворяясь в воздухе.
— Как красиво, — прошептала Катя. — Как романтично…
— Это — не романтично, — медленно произнес я, нервно сглатывая и поднимая брови. Последний светящийся огонек вылетел, пролетел перед моим носом, чтобы тут же раствориться. — Это конец!!! Это конец!!! Это шкатулка Хаоса!!! Это конец!!!
