Пока государство борется за то, чтобы спасти одно разрушающееся предприятие за счет разрушения другого, оно ускоряет процесс перекидывания долгов, перенесения убытков, нагромождения займов, закладывания будущего и всего последующего. Когда положение ухудшается, государство защищает себя, не сокращая этот процесс, а увеличивая его масштабы. Процесс становится международным: сюда входит и зарубежная помощь, и невыплаченные долги другим государствам, и субсидии таким же странам, и выплаты ООН, Всемирному банку и иностранным производителям с целью разрешить им потреблять наши товары, в то время как американские производители, которые и платят за все это, остаются беззащитными, и их собственность захватывается шейхами из всевозможных дыр земного шара, и все их созданное богатство, и вся их энергия оборачиваются против них, как, например, в случае с нефтедобычей на Среднем Востоке.
Вы думаете, что распространяющаяся оргия может быть оплачена текущим производством? Нет, ситуация намного хуже. Правительство потребляет запасы страны, запасы индустриального производства, – инвестиционный капитал, то есть запасы, необходимые для возобновления производства. Эти товары были не бумагой, они существовали в реальности. Несмотря на все сложности частного кредитования, экономика держалась на плаву за счет того, что в разных видах, в разных местах, где-то внутри системы существовали товары, обеспечивающие ее финансовые операции. Она держалась долго после образования бреши в ее защите. Сегодня товаров почти не осталось.
Кусок бумаги не накормит вас, когда не останется куска хлеба. Он не построит фабрику, когда не останется стальных балок. Он не сможет производить обувь, когда не останется кожи, станков и топлива. Вы слышали, что сегодня экономика страдает от внезапной и непредсказуемой нехватки разных товаров. Это предвестники того, что может наступить.
Вы слышали, как экономисты говорят о своем замешательстве от сущности сегодняшней проблемы: они не могут понять, почему инфляция сопровождается рецессией, ведь это противоречит их кейнсианским концепциям; и они придумывают этому процессу смехотворное имя – «стагфляция». Их теории игнорируют тот факт, что деньги могут функционировать, пока они обеспечены реальными товарами, и что в определенной точке раздувания денежной массы правительство начинает потреблять национальный инвестиционный капитал, делая дальнейшее производство невозможным.
Объем всех материальных активов Соединенных Штатов оценивается в 3,1 триллиона долларов (1968 г.). Если государственные траты продолжат расти, эта невероятная цифра не сможет вас спасти. Вы оставите себе все великолепные небоскребы, гигантские заводы, богатые фермы, но останетесь без топлива, электричества, транспорта, стали, бумаги, без зерен, чтобы посадить следующий урожай.
Если это время придет, правительство открыто озвучит предпосылку, на основе которой оно все это время неявно функционировало: его единственный «главный актив» – это вы. Поскольку вы больше не сможете работать, государство вмешается и заставит вас работать, потихоньку опуская производство до уровня доиндустриального. Единственно возможная замена технологической энергии – физический труд рабов. Таким путем экономический коллапс ведет к образованию диктатур, как это было в Германии и России. И если кто-то думает, что государство планирует решить проблемы человеческого выживания, заметьте, что после полувековой диктатуры Советская Россия выпрашивала у США пшеницу и индустриальные разработки.
Диктатура не смогла бы управлять нашей страной в обозримом будущем. Но что действительно возможно, так это беспросветный хаос гражданской войны.
И в это время, перед лицом приближающегося экономического коллапса, интеллектуалы восхищаются эгалитаристскими заблуждениями. Когда необходимо урезать государственные расходы, они требуют больше пособий. Когда отчаянно необходимы способные производить люди, они требуют больше равенства для неспособных. Когда стране нужно аккумулировать капитал, они хотят выжать все соки из богатых. Когда стране нужно копить, они говорят о «перераспределении доходов». Они требуют больше работы и меньше прибыли, больше работы и меньше заводов, больше работы и никакого топлива, нефти, угля, никакого «загрязнения», и при этом больше бесплатных товаров для потребителей вне зависимости от того, что будет с рабочими местами, заводами и производителями.
Результаты кейнсианской экономики разрушают любую индустриальную страну, но теоретики отказываются ставить свои предположения под сомнение. Примеры Советской России, нацистской Германии, коммунистического Китая, марксистского Чили или социалистической Англии находятся перед их глазами, но они не хотят разобраться и узнать правду. Сегодня производство – самая срочная нужда человечества, и угроза голода распространяется по всему земному шару; интеллектуалы знают о единственной экономической системе, которая и может, и действительно приносила неограниченное изобилие, но они не вспоминают о ней и хранят молчание, будто эта система никогда не существовала. Нет смысла обвинять их в том, что они не смогли взять на себя интеллектуальное лидерство: они и не старались.
Есть ли надежда на будущее в нашей стране? Конечно, есть. У страны остался один актив – это непревзойденная способность ее граждан производить. Если этой способности будет дарована свобода, у нас будет шанс избежать коллапса. Мы не рассчитываем достичь идеала за одну ночь, но мы должны хотя бы его назвать. Мы должны открыть стране секрет, который так старательно охраняют показные интеллектуалы, бормочущие что-то об открытости и правде: имя этой чудесной и продуктивной системы – капитализм.
Что касается налогов и восстановления страны, то, говоря о целях, а не о методах, я отошлю вас к лучшему экономисту из романа «Атлант расправил плечи», Рагнару Даннешильду.
Глава тринадцатая
Стимул и реакция
1972
Стимул
Есть случаи, когда бездарная и незначительная книга становится лакмусовой бумажкой, разоблачающей интеллектуальное состояние культуры. Такова судьба книги «По ту сторону свободы и достоинства» Б. Ф. Скиннера
[30].
Журнал Time от 20 сентября 1971 г. говорит, что Скиннер – самый влиятельный из ныне живущих американских психологов. «Скиннер остается наиболее влиятельной фигурой среди американских студентов колледжей уже больше десяти лет», – пишет журнал Newsweek в тот же день, что и Time. «Беррес Фредерик Скиннер – самый значимый современный психолог, впереди него только Фрейд как самый важный психолог на все времена. Так думают по крайней мере 56 % членов Американской психологической ассоциации, участвовавших в опросе. И это, по-видимому, причина назвать его книгу “По ту сторону свободы и достоинства” главным событием в психологии XX в.», – пишет журнал Science News от 7 августа 1971 г.
Никто не может оценить культурное значение подобных утверждений, пока не определит природу того, к чему они относятся.
