В романе «Атлант расправил плечи» я обсуждала «пирамиду способностей» в сфере экономики. Есть и еще один вид социальной пирамиды. Гений, который борется с «любой тиранией над человеческим разумом», ведет битву, на которую у менее способного человека не хватит сил, но от которой зависят его свобода, достоинство и целостность. Это пирамида моральной стойкости.
Глава пятнадцатая
Цензура: общая и специальная
1973
Многие годы я говорила, что этатизм одерживает победу вследствие интеллектуального бездействия мнимых защитников капитализма, что свобода и капитализм никогда не имели крепкого философского основания, что сегодняшние консерваторы разделяют все основные принципы либералов и таким образом прокладывали и продолжают прокладывать дорогу к этатизму. Я также говорила, что битва за свободу имеет философский характер и не может быть выиграна без битвы за философию, потому что именно философия управляет человеческой жизнью, включая политику.
Но философия – наука, имеющая дело с высшими абстракциями, и, следовательно, многие люди не знают, как обнаружить ее практическое значение или как понять смысл процесса, посредством которого она влияет на их повседневную жизнь. Однако недавно произошло событие, которое дает ясную и выразительную иллюстрацию этого процесса. Оно показывает действенное влияние философии и раскрывает суть (и противоречия) как консервативной, так и либеральной идеологий. Это событие – решение Верховного суда по недавним пяти случаям о «непристойности».
В выпуске The Ayn Rand Letter от 20 ноября 1972 г. я выражала надежду в отношении четырех людей, назначенных в кресла Верховного суда президентом Никсоном, несмотря на то, что было рано утверждать что-либо о природе их взглядов. «Но, – писала я, – если они будут соответствовать лежащей на их плечах огромной ответственности, то мы сможем простить мистеру Никсону многие из его ошибок: Верховный суд – последнее место, хранящее остатки философского влияния в нашей стране». Сегодня, когда прошло меньше года, у нас достаточно свидетельств, чтобы утверждать: не осталось никаких интеллектуальных оснований прощать что-либо мистеру Никсону.
Поскольку противоречивые предпосылки приводят к таким же противоречивым действиям, невозможно представить, чтобы Верховный суд сегодня вынес хоть какое-то либеральное решение. Например, суд внес большой вклад в справедливость и защиту индивидуальных прав, когда легализовал аборты. Я не согласна со всем обоснованием, представленным в этом решении, но в высшей степени согласна с результатом, то есть признанием права женщины распоряжаться собственным телом. Но решение суда относительно актов непристойности выражает противоположную позицию: оно отрицает права мужчин (или женщин) использовать на практике собственный разум, устанавливая законную и интеллектуальную основу для цензуры.
Прежде чем продолжить обсуждение этого решения, я хочу выразить, для ясности, свое мнение о том, что называется «жесткой» порнографией. Я считаю ее невыразимо отвратительной. Я не прочла ни одной книги и не посмотрела ни одного из современных фильмов, относящихся к этой категории, и не намереваюсь этого делать. Описаний в судебных делах и «современных» штрихов в «завуалированной» порнографии достаточно, чтобы сформировать собственное представление. Его основание противоположно общепринятому: я не считаю секс злом, я считаю его добром и одним из самых важных аспектов человеческой жизни, слишком важных, чтобы становиться экспонатом на общественной анатомической выставке. Но вопрос здесь не в чьих-то взглядах на секс. Вопрос в свободе слова и прессы, то есть в праве иметь любые взгляды и выражать их.
Не сильно вдохновляет бороться за свободу порнографических извращений и их потребителей. Но в период движения к этатизму нарушение прав человека начинается с подавления прав наименее привлекательных его пользователей. В данном случае омерзительная природа нарушителей превращает ситуацию в прекрасный тест на верность принципам.
В пяти делах о «непристойности», по которым было вынесено решение 21 июня 1973 г., судьи разделились в соотношении пять к четырем. В каждом случае мнение большинства высказывалось председателем Верховного суда Уорреном Бергером, к которому присоединились судьи Гарри Блэкман, Льюис Пауэлл, Уильям Ренквист (все четверо назначены Никсоном) и судья Байрон Уайт (назначен Кеннеди); в каждом случае несогласие было выражено судьей Уильямом Бреннаном, к которому присоединились судьи Поттер Стюарт и Тургуд Маршалл; судья Уильям Дуглас в каждом случае высказал отличное от всех остальных мнение. Двумя наиболее важными делами были дела «Миллер против штата Калифорния» и «Парижский театр для взрослых против Слэйтона».
В первом случае речь шла о человеке, осужденном за распространение по почте материалов сексуального характера, где рекламировались порнографические книги. Именно в решении по делу Миллера председатель Верховного суда Бергер предложил новые критерии оценки пристойности (или непристойности) любой книги. Вот эти критерии:
«Порядок рассуждений судьи должен быть таким: а) найдет ли среднестатистический человек, соответствующий современным общественным стандартам, в этой книге элементы похоти; б) отражает или описывает эта книга в открыто оскорбительной манере сексуальное поведение, специально определенное соответствующим законом штата; в) хватает ли этой книге, взятой в целом, серьезной литературности, художественности, политической или научной ценности».
Эти критерии основаны на предыдущих решениях Верховного суда, особенно на решении о деле «Рот против Соединенных Штатов, 1957». Девять лет спустя в деле «Мемуары против штата Массачусетс, 1966»
[75] Верховный суд предоставил еще один критерий: «Книга не может быть запрещена, пока не доказано, что она совершенно лишена положительной социальной значимости». Критерий плохой, и настоящее решение подчеркнуто отрицает это утверждение и заменяет его своим, еще более ужасным: «хватает ли этой книге, взятой в целом, литературности, художественности, политической или научной ценности».
В моральном плане этот критерий, так же как и остальное из решения председателя Бергера, взятый в целом, есть прокламация коллективизма, не столько политического, сколько морального. Интеллектуальный стандарт, который здесь установлен для управления разумом личности (предписать, что человек может писать, публиковать, читать или смотреть), – это суждение среднестатистического человека, соответствующего общественным стандартам. Почему? Не дано ни одной причины, и это означает, что воля большинства как должного принимается за источник, оправдание и критерий моральных суждений.
Что такое общество? Никакого определения не дано, следовательно, это может быть штат, город, район или квартал, в котором вы живете. Что за общественные стандарты? Никакого определения не дано. На самом деле общественные стандарты (когда и если их можно наблюдать как таковые) отличны от стандартов каждого человека и являются продуктом случая, апатии, ханжества, погруженности в чужую жизнь, безразличия, страха, манипуляций местных сплетниц или мелких властителей и лишь иногда – традиционное принятие приличных ценностей, унаследованных от великих умов прошлого. Но сейчас великий ум лишается законной силы благодаря Верховному суду.
