После рассекречивания адаптивной оптики противоречащие друг другу цели и задачи военных и ученых оказались в центре внимания. Родившийся в Великобритании инженер-электрик Джон В. Харди, который в 1972 году разработал первую успешно работающую систему компенсации искажения изображений на основе адаптивной оптики, в 1998 году описал это «разительное несоответствие» в своей книге «Адаптивная оптика для астрономических телескопов»:
Оборудование, предназначенное для военного применения, должно надежно работать в самых плохих условиях, обеспечивая при этом заданный уровень качества, что обычно требует выхода за пределы современного уровня техники и вложения больших средств. С другой стороны, астрономы обычно работают в хороших [наблюдательных] условиях и способны извлекать выгоду даже из небольших технических улучшений, позволяющих получить из наблюдений больше информации. <…>
Те, кто занимается обороной, должны постоянно раздвигать границы технических возможностей, чтобы опередить вероятного противника; но для того, чтобы значение новой техники было оценено учеными и чтобы она нашла применение в научной работе, обычно требуется некоторое время
. В данном случае «некоторое время» заняло менее десяти лет. К концу 1990-х исследователи космоса уже вовсю пользовались новой техникой. Сегодня почти каждый гигантский наземный оптический телескоп оснащен одной из версий этой системы коррекции. В отличие от других случаев, в которых исследования порождаются новыми идеями, адаптивная оптика стала эстафетной палочкой, переданной астрофизикам военными.
Если способность отслеживать передвижения противника всегда была необходима для военного успеха, что могло быть ценнее для космической сверхдержавы XXI века, чем способность отслеживать все, происходящее не только на планете, но и в окружающей ее области пространства? С незапамятных времен общеизвестно, что оборона зиждется на наблюдении и разведке, которые, в свою очередь, требуют занятия господствующей высоты. Заняв ее, вы должны суметь ее удержать и воспользоваться ее преимуществами для контроля окружающей территории.
В 1958 году Линдон Б. Джонсон, тогда еще сенатор, назвал контроль космического пространства «господствующей позицией»:
Есть нечто более важное, чем любое «абсолютное оружие». Это господствующая позиция – позиция, с которой можно осуществлять тотальный контроль всей Земли, лежащей где-то там, внизу Это <…> далекое будущее, хотя и не столь далекое, как мы, возможно, думали. Кто бы ни захватил эту господствующую позицию, он получает возможность контроля, тотального контроля над всей Землей – с целью тирании или во имя свободы.
Если вспомнить об извечной череде конфликтов в человеческой истории, можно усомниться, что обретение какой-либо державой тотального контроля над Землей приведет к установлению всеобщего доверия. Как сказал в своей знаменитой речи на объединенном заседании Конгресса в мае 1961 года, спустя всего шесть недель после того, как советский космонавт Юрий Гагарин совершил первый космический полет вокруг Земли, президент Кеннеди: «Никто не может с определенностью предсказать, какое значение в конечном счете будет иметь покорение космоса»
. Но если уж согласиться, что по действиям государств в прошлом можно догадаться, какими эти действия окажутся в будущем, то можно не сомневаться, что это покорение не будет протекать в обстановке мира и безопасности.
Мирное или нет, непрерывное наблюдение с целью хотя бы частичного контроля является стандартной оперативной процедурой разведки. Формы этого слежения могут быть самыми разнообразными, но для его результатов в американской армии принят единый термин «ситуационная осведомленность». Достигается она посредством шпионажа, слежения и оперативноразведывательных мероприятий, и эта извечная триада – во все времена необходимо было знать, что делается в стане врага, – сейчас обозначается аббревиатурой ISR (intelligence, surveillance, reconnaissance). С ней рука об руку идет другая аббревиатура: C3I (command, control, communication, intelligence) – управление, контроль, связь, разведка. Какие акронимы ни придумывай, ясно, что ни политические лидеры, ни полководцы не смогут принимать разумных решений по обороне своих стран, если они не смогут быстро собрать и обобщить факты.
И здесь на первый план выходят спутники. Ни одно техническое средство в наши дни не обеспечивает такого количества достоверных фактов, как многие сотни постоянно обращающихся вокруг Земли спутников: навигационных, метеорологических и спутников дистанционного зондирования (называемых также EOS – спутниками наблюдения Земли)
.
Возьмите американскую Систему глобального позиционирования GPS (Global Positioning System) – две дюжины спутников на высоте около 12 500 миль над Землей, более чем в пятьдесят раз выше, чем летают обычные низкоорбитальные спутники. Вы пользуетесь их данными, чтобы добраться до нового дома вашей кузины, в десяти милях черт знает откуда, и пообедать с ней в День благодарения; геологи – чтобы нанести на карту зоны тектонических разломов в западной Индии; биологи, занимающиеся охраной окружающей среды, – чтобы отследить передвижения меченых особей популяции гризли в штате Альберта в Канаде; люди, которым приспичило заняться сексом, – чтобы быстро найти потенциальных партнеров в пределах своего района. GPS – всеобщий добрый помощник. И вы, наверно, не догадываетесь, что эта система была создана по заказу Министерства обороны США и контролируется космическим командованием ВВС. Гражданское население может пользоваться GPS, но оно получает менее точные навигационные данные, чем те, которые поставляются военным. Люди в других странах тоже ею пользуются, но нет никакой гарантии, что они сохранят к ней доступ, если политическая ситуация вдруг изменится.
А кроме того, есть (и были) спутники американской программы противоракетной обороны, военно-метеорологической программы, военной системы спутниковой связи, системы оповещения о ракетном нападении, космической системы инфракрасного наблюдения, системы стратегической и тактической связи, программы GRAB (Galactic Radiation and Background) – множество секретных и рассекреченных спутников, чьими разведданными пользуются многочисленные оборонные учреждения США. Военные спутники летают вокруг Земли уже полвека – их стали запускать вскоре после того, как 4 октября 1957 года Советский Союз вывел на орбиту первый в мире искусственный спутник, чем очень обеспокоил Соединенные Штаты. С самых первых дней космической эры разведка была главной темой повестки дня: американская космическая программа «Корона», выполнение которой началось в августе 1960 года, и советская космическая программа «Зенит», стартовавшая в апреле 1962 года, являлись элементами холодной войны. В ходе их выполнения были получены сотни тысяч разведывательных фотографий, хотя обе программы маскировались под сугубо научные и даже фигурировали в гражданском обиходе под другими названиями
.
Обозревающие Землю с большой высоты камеры сегодняшних спутников общего назначения полезны для прокладки дорог и мониторинга ураганов, для поисков древних руин, поглощенных песками или джунглями, для указания пути спасателям, которые направляются в населенные пункты, отрезанные от мира пожарами, наводнениями, оползнями или землетрясениями. Большинство этих камер смонтированы на спутниках, находящихся на высоте между 200 и 22 000 миль. Те же (или очень похожие) камеры, что используются для отслеживания сокращающейся площади лесов и уменьшения ледников, могут применяться и для отслеживания перемещений противника.
