О. Так вы всего лишь посредники…
На роже тощего появилось странное выражение, в котором смешалась алчность, нетерпение и сожаление. О чем уж он пожалел в этот миг, я не знал, но при виде его жадного взгляда, упавшего на раздувшийся мешок на спине у подельника, я неожиданно понял, как отплатить им за смерть старика.
Воры, убийцы, а теперь еще и сбытчики наркоты…
Я снова нырнул на изнанку, в два прыжка нагнал торопящуюся убраться со склада парочку. Велел Изе подобрать с пола валяющуюся не по делу железную трубу. И, улучив момент, когда тощий засмотрелся в сторону, выпустил хвостяру на волю.
Тот, совершенно правильно уловив мою мысль, коротким проколом пробил барьер, выбрался в реальный мир и, держа трубу в зубах, от души огрел ею идущего первым крепыша по затылку.
Звук при этом раздался такой, что тощий вздрогнул и непонимающе повернулся. Но Изя исчез так же быстро, как и появился. А вот бородатый крепыш приглушенно охнул, согнулся в три погибели, выронив из резко ослабевших рук мешок. Но сознания не потерял. Только на колени грохнулся и, проведя ладонью по пострадавшей части тела, с недоумением воззрился на появившуюся на пальцах кровь.
– Гарой, ты чего? – испуганно замер тощий, когда крепыш обернулся и посмотрел на него налитыми кровью глазами. – Че случилось-то?!
Морячок явственно зарычал.
– Ты что, сопляк… избавиться от меня вздумал?! В спину… гаденыш… будто я тебе уже и не брат!
– Гарой, это не я! Ты в своем уме?!
Крепыш молча поднялся.
– Гаро-ой, нет! – отчаянно взвизгнул тощий, когда у подельника нехорошо изменилось лицо, в глазах метнулось пламя, а толстые пальцы сжались в кулаки. – Не надо!
Пока они отвлеклись, я зашел тощему за спину и, сделав еще один прокол в барьере, демонстративно уронил окровавленную трубу на пол.
Железка упала с таким грохотом, что злость в глазах крепыша сменилась настоящим бешенством. Он взревел, мгновенно став похожим на обезумевшего зверя. Тощий при виде столь явного доказательства его вины буквально взвыл. А потом развернулся и опрометью кинулся прочь, пугая темноту своей побелевшей физиономией и выпученными глазами, в которых метался уже не страх, а полноценный, какой-то животный ужас.
Крепыш нагнал его тут же, в проходе между стеллажами, прыгнув следом и впрямь – словно дикий зверь из засады. Коротким ударом свалив тощего с ног, он с рычанием навалился сверху, отвешивая отчаянно верещащему парню тяжелые удары. Но тот, к моему несказанному удивлению, не только не потерял сознание от первой же оплеухи, но и отчаянно сопротивлялся. Даже каким-то чудом сумел перевернуться, чтобы не остаться совсем беспомощным. Неумело, но на удивление успешно прикрывал лицо, пинал подельника в спину коленями, вертелся ужом и инстинктивно пытался сбросить крепыша на пол… но увы, силы были неравны. Если бы крепыш к тому времени не был так взбешен, то все закончилось бы намного раньше. Но тот, похоже, впадая в ярость, полностью утрачивал над собой контроль. Поэтому был слегка неточен в ударах, рассчитывал больше на силу, чем на умение. И слишком далеко откинулся назад, когда тощий, извернувшись, зубами вцепился в его руку, тем самым открывая противнику уязвимый живот.
Наверное, крепыш и с Лурром вел себя так же? Возможно, сперва зажал его в подворотне. Потребовал отдать честно заработанный молг. А когда старик, для которого серебряная монета была не только средством к существованию, но и лишней возможностью помочь беспризорным детям, отказался, Гарой… наверное, также озверел? И, взбешенный сопротивлением немощного травника, пару раз пырнул его ножом, чтобы не рыпался?
Разумеется, Лурр не мог этому воспрепятствовать. Для полноценной борьбы он был слишком слаб и неизлечимо болен. А вот белобрысый своего шанса не упустил и, отчаянно не желая умирать, выхватил из ножен отшатнувшегося моряка висевший у того на поясе здоровенный нож. Ни времени, ни пространства для хорошего замаха у него, правда, не было, но рука парня не дрогнула. Поэтому нож, блеснув во тьме, с хрустом пробил кожаную жилетку и вонзился в живот крепышу чуть пониже ребер.
Моряк взревел, словно раненый медведь, и обрушился на распластанного по полу парня с удвоенной силой. Тот, не успев подтянуть руки обратно к голове, закономерно пропустил удар. Следующий удар ожидаемо вышиб из него дух. Белобрысый со стоном обмяк, безвольно уронив руки на пол. Но крепыша это не остановило, поэтому он продолжил с остервенением молотить и без того превратившееся в кашу лицо подельника, буквально вбивая лицевые кости в череп. До тех пор, пока там что-то не треснуло, а голова белобрысого не запрокинулась под совершенно неестественным углом, тем самым доказывая, что убивать его больше не было смысла.
В последний раз взревев, крепыш в остервенении ударил мертвого парня и сполз на пол. Какое-то время просто сидел, с силой зажимая кровоточащий бок. Затем ощупал торчащую оттуда рукоять ножа. Шевельнул губами. Но вскоре неловко поднялся, доплелся до брошенного мешка и, волоча его по полу, потащился к выходу.
Я молча последовал за ним по изнанке. Тихо. Незаметно. Старательно обходя оставшиеся на полу кровяные лужи. Когда моряк споткнулся в первый раз, ненадолго остановился, давая ему время прийти в себя. А когда тот упрямо мотнул головой и потащился дальше, так же безмолвно последовал за ним, бесстрастно отсчитывая последние минуты его жизни.
Проникающее ранение в брюшную полость обычно дает скверный прогноз для здоровья и жизни. А глубокая ножевая рана, затрагивающая печень, и того хуже. Если я правильно понимаю, у мужика сейчас обильное внутреннее кровотечение. И ноги он переставляет лишь благодаря адреналину и ослиному упрямству.
Когда крепыш добрался до двери и, привалившись плечом к косяку, сделал новую передышку, я только недобро улыбнулся. Но все же последовал за убийцей на улицу, благо дверь они на ключ не закрыли.
Уже там, оказавшись посреди погруженного в темноту переулка, силы начали покидать крепыша с такой скоростью, что он все-таки пошатнулся и выронил драгоценный мешок из ослабевших пальцев. Я, подойдя, смахнул его лапой на сумеречную сторону. А когда убийца, сделав еще несколько неуверенных шагов, все-таки упал, я так же неслышно подошел и спокойно взглянул на его побелевшее от боли лицо.
Просто стоял, смотрел и ждал. До тех пор, пока мужик не растерял последние крохи жизненных сил и из раненого не превратился в стремительно остывающий труп.
* * *
– Ну наконец-то! – с невыразимым облегчением воскликнул Макс, когда я добрался до дома и, клацая когтями, зашел в спальню. – Олег! Почему так долго?! Где вы пропадали?!
Я с ворчанием улегся на пол и, сменив личину нурра на облик мальчишки Рани (он был самым простым для воплощения), выразительно поморщился. На этот раз Ули не смог меня избавить от боли полностью, поэтому пару неприятных ун я все-таки пережил. И лишь когда разбитый затылок перестал немилосердно ныть, сбросил с себя окровавленные тряпки, перебрался с пола на кровать и, подключив сумеречное зрение, хмуро уставился на переливающийся всеми цветами радуги кристалл.
