— А, ну тогда звони конечно, — Степан Георгиевич скептически усмехнулся и закинув ногу на ногу болтает тапком передо мной. Сверлит меня насмешливым взглядом пока я набираю Надьке сообщение.
За то время пока я ждала от неё ответа, мы уже успели с дедом выпить по кружке чая. Наконец Надька отозвалась. Телефон мигнул новым сообщением, но вчитавшись в первые строки я поняла, что этот вариант отпадает.
— Ну, Надя с родителями живёт. Конечно же они против будут, — виновато пожала я плечами. — Я сейчас Гале позвоню.
Галчонок меня точно не подведёт. Всё-таки ей за тридцать, и она уже года четыре одна живёт.
Галка отвечает быстро. Будто ждала. На заднем фоне у неё играет какая-то музыка и я пытаюсь до неё докричаться, потому что с первого раза она не слышит.
— Галь, можно я поживу у тебя хотя бы недели две?!
Подруга затихает где-то на минуту. Но на заднем фоне я отчётливо слышу Надин голос.
— Да давай быстрее отшивай эту беременную! Мальчики уже ждут!
Галка шикает на неё, но пьяным голосом говорит:
— Это, Лисён, я бы с удовольствием, но ты понимаешь, ко мне тут родственники из этого. А, — Галка «мекает» и «акает» будто силится вспомнить, а я опять мрачнею под циничным взглядом деда. Пока Галя неожиданно не выкрикивает словами мелкой. — Из Николаева! Точно! Из Николаева родственники ко мне приехали. Подруг. Ну, сама понимаешь. Я бы с радостью. Но никак. Разве что на голову. Так что давай. Чмоки-чмоки. И ребёночка своего береги. Не болейте там!
Последнее было сказано таким елейным голоском. Ну просто подруга подруг. Ещё и отключилась так быстро, чтобы я и слова лишнего вставить не успела.
Опять поднимаю глаза на Степана Георгиевича и тот цокает языком:
— Что, милая? Осволочились нынче твои друзья?
Я пытаюсь вяло оправдать девчонок, хотя прекрасно понимаю, что старик в общем-то прав. Как-то сферы наших интересов резко разошлись. Да и дружба судя по всему закончилась. В этом мире каждая из нас сама за себя.
— Ну, вы сами слышали. Что у них там свои проблемы. Родственники. Ещё что-то…
Я замолкаю и снова верчу кружку в руках, потому что я вернулась к тому с чего начинала. Опять мы молчим несколько минут. Пока дед вдруг не выдерживает и не привлекает моё внимание к себе.
— Снегурка! Ну вот что мне с тобой делать?! Глядеть на тебя пока ты решаешься смалодушничать и уступить чужим хотелкам? Слёзки тебе утирать пока ты малодушничаешь? Потом опять слёзки утирать из-за того, что на поводу у всех пошла, а не сделала так, как хотела? Так это ведь твой ребёнок-то. И чай не игрушка. Или будешь как мамка твоя, сначала плакаться, что хочешь оставить, а когда наиграешься, так не будешь знать куда приткнуть? Ты сама для себя реши? Чего тебе надо! Взрослая девка. Сама и без советчиков разобраться можешь! Я тебе решение предложил? Предложил! Ты будешь об удобстве думать? Или о ребёнке своём?! Вон у меня две комнаты простаивает! Думаешь мне жалко мать с дитём пристроить? Или чего дурное обо мне думаешь?
Я хлопнула ресницами. Действительно, чего я хочу-то от деда? Каких ещё советов? Да мне страшно сейчас домой к матери возвращаться. Подруги меня кинули. Последние деньги тратить на съемную квартиру в моем положении тоже большая глупость. Да и с гордостью своей и правилами приличия в моем положении носиться тоже не вариант. Да неудобно! Дед Степан мне просто сосед. Но не съест же он меня! А вот от матери я сейчас здравых решений точно не жду! И перестраховаться стоит. Пусть она там со своим Анатолием Николаевичем разберется наконец! Меня в эти их отношения не впутывая.
Поэтому сжала кружку обеими руками. Стиснула зубы, затолкав эти свои правила приличия поглубже и выговорила краснея.
— Это только пока мать со своим Анатолием Николаевичем не разберется. И если Глеб вернётся раньше, чем это случится, то я всё равно сразу же съеду!
…
Договорились со старшим Степновым, что я все домашние обязанности на себя беру. Опять же в магазин ему неудобно самому ходить. Так что стирка, глажка, уборка, готовка это всё ложится на мои плечи. За то и живу в его доме. Выделил мне комнату. Подозрительно пропахшую вещами Глеба. Но стоило мне заикнуться об этом, как он тут же начал талдычить мне про какой-то свой сериал, который боится пропустить. Хитрый старый жук. Надеюсь, что хотя бы он сам в отношении меня ничего не замышляет. Но с дедом Степаном ни в чём уверенной нельзя быть.
21
От матери я свое барахло сразу забрала. Отпросилась на работе и пришла утром за своей сумкой с ноутбуком после этой её попойки.
Мать смотрела на меня, мучимая похмельем, пока я вытряхивала теплые вещи из объемной сумки и складывала в неё летние.
— Что смотришь? — с невеселой усмешкой спросила у неё. — Радуйся, мам. Съезжаю от тебя. К Степновым. Так что смело можешь звать к себе этого своего «Николаевича», — передразнила я её. — Видишь и внука таблетками тебе травить не пришлось.
В моем голосе звенела обида, но мать даже сообразив, что я слышала её вчерашний разговор, не спешила передо мной извиниться. Даже наоборот. Когда закинула последнюю тряпку. Много вещей набирать с собой я не спешила. Просто чтобы было во что переодеться и не ходить в одном и том же на работу. Собралась с этим и уже подошла к входной двери нашей квартиры и именно тогда услышала в спину от матери какая я идиотка.
— Так и знала, что ещё попрекать этим будешь. За заботу мою! Дура неблагодарная!
Обернулась к ней и бросила:
— Знаешь, спасибо, мам. Ты у меня, — я на секунду замолчала, подбирая нужное слово. Но вместо оскорблений сказала просто. — Лучшая!
Правда сгоряча всё-таки не выдержала и хлопнула дверью. Хотелось бы уйти от неё насовсем, но понимаю, что это скорее всего ненадолго.
Потом ещё несколько дней мы чувствовали себя двумя заговорщиками с дедом. Ждали пока мамин Анатолий Николаевич наконец заявится к ней с вещами. Или хотя бы просто заявится. Но прошёл день. Другой. Третий. Нет до приезда Глеба конечно ещё было время, но чем дальше, тем больше я начала бояться, что мамин хахаль, как дед Степан его называет, так и не успеет себя проявить, а мне придётся на съемную квартиру съезжать. Честно. Очень не хотелось бы. Но деваться будет некуда.
