– Отвергаешь ли ты искушения плоти?
Бекингем состроил такую игривую гримаску в адрес хорошенькой крестной матери, что присутствующие были весьма скандализованы.
Иакова похождения любимца огорчали, и он иногда начинал подумывать, что хорошая женитьба заставила бы его любимца остепениться. Подобную же мысль лелеяла мать Джорджа, которая положила много сил на то, чтобы обеспечить выгодные браки для всей семьи, вплоть до самых дальних родственников. Между прочим, одну из этих девиц выдали замуж за сэра Энтони Эшли, который, как ни для кого не было тайной, «всегда знал одних лишь мальчиков». Правда, жадность сильно подвела графиню в выборе жены для старшего сына Джона. Она замыслила женить его на дочери главного королевского судьи, сэра Эдварда Коука. Хотя Коук в ту пору уже впал в немилость, дочь его, тем не менее, как наследница очень богатых родителей, оставалась одной из самых завидных невест Англии. Отставной судья жаждал восстановить милость короля к себе и, невзирая на свою крайнюю скупость, был готов дать за дочкой приданое в 3000 фунтов. Его собственный брак к тому времени распался, развода тогда не было, но супруги оформили раздельное проживание. Сэру Джону Вильерсу по уму и внешности было далеко до своего блестящего брата. Принуждаемая силком к браку невеста была влюблена в другого дворянина, сэра Роберта Говарда. Девица подняла ужасный шум и сбежала к матери, которая спрятала ее в окрестностях Лондона. Отставной судья получил поддержку у государственного секретаря Уинвуда, послал за город вооруженный отряд и силой вернул беглянку. Рассвирепевшая бывшая жена вчинила Коуку судебный иск.
Бракосочетание состоялось в 1617 году, причем в качестве свадебного подарка король пожаловал жениху титул лорда Пёрбека. Однако новобрачная незамедлительно сбежала с сэром Робертом Говардом, а молодой муж от такого афронта помешался. Графиня Бекингем сделала из этой истории должные выводы и задалась целью приискать Джорджу не просто выгодную партию, но и вовсе из ряда вон выходящую невесту. Она перебрала всех родовитых и богатых девиц, но, как уверяют современники, на нужную кандидатуру ей помогла выйти чистая случайность.
В конце лета 1617 года граф Ратленд, принадлежавший к прославленному католическому роду Мэннерсов и когорте самых сановных английских лордов, устроил пышный прием для короля в своем замке Бельвуар. У вельможи была четырнадцатилетняя дочь Кэтрин. Блестящий фаворит его величества совершенно ослепил юную барышню как своей красотой, так и потрясающей манерой держаться. Смятение девицы не ускользнуло ни от самого маркиза Бекингема, ни от его бдительной мамаши. Будучи склонной к католицизму, она не боялась заполучить невестку, принадлежащую к презренной религии. В то же время семья Мэннерс обладала всеми теми преимуществами, которые графиня Бекингем мечтала приобрести для своего сына. Она не постеснялась заслать к лорду Ратленду сватов, причем, считая своего сына лучшей партией королевства, безо всякого смущения продиктовала условия, которые отец девицы должен был выполнить за оказанную ему высокую честь. Стоимость чести приравнивалась к поистине королевскому приданому: десять тысяч фунтов стерлингов наличными (около полутора миллионов по нынешнему курсу) и земли, приносящие доход в четыре тысячи фунтов. Ответ прижимистого и набожного лорда был короток и ясен: он не намерен ни разоряться, ни отдавать свою дочь за еретика посредственного происхождения.
И потянулись месяцы, перетекавшие в годы, в течение которых роковая судьба, отдававшая сильным привкусом злокозненной ворожбы и черной магии
[9], свела в могилу обоих сыновей графа Ратленда и сделала из шестнадцатилетней леди Кэтрин единственную наследницу своего горделивого папеньки. Однако графиня Бекингем все это время не проявляла особых поползновений подыскать иную кандидатуру для своего сына. Она обрела союзника в лице преподобного Уильямса, окормлявшего приход Уолгрейв близ замка Бельвуар. Этот теолог решил сделать карьеру, поспособствовав союзу фаворита с дочерью упрямого католика. Он предложил себя графине в качестве посредника и тотчас же принялся за работу, используя свои хорошие отношения с графом Ратлендом. Тонкий психолог буквально взял в осаду сердце молоденькой девушки, без труда воспламенив его елейными речами о прекрасном принце, который не перестает мечтать о ней. Что же касается разницы в вероисповедании, то она, по словам этого златоуста, не должна служить непреодолимым препятствием. Преподобный ненавязчиво и с тончайшим дьявольским лукавством внедрил в ее неокрепший ум мысль об обращении в англиканство.
Тем временем мамаша Бекингем прожужжала сыночку все уши о препонах, которые делают этот брак невозможным. Она слишком хорошо знала натуру своего сына, которого наличие преград лишь раззадоривало. Ему были нипочем упрямство знатного вельможи, возможное недовольство короля и церкви – запретный плод становился от этого лишь слаще. И графиня Бекингем принялась за дело.
В один прекрасный день она подъехала к замку Бельвуар в роскошной карете и нанесла визит леди Ратленд (второй жене упрямого графа) и ее падчерице, леди Кэтрин. Неприступный глава семейства по странному стечению обстоятельств находился в отлучке, и дамы очень мило провели время в светской болтовне. Собираясь покинуть гостеприимных хозяек, графиня Бекингем предложила девушке поехать вместе с ней, чтобы поразвлечься оставшуюся часть дня. Кэтрин была на седьмом небе от счастья.
Трудно сказать, что же в действительности произошло потом. На девушку нашло какое-то затмение, она заснула у графини, и когда на следующее утро та привезла ее к замку, двери отчего дома захлопнулись перед ними. Граф Ратленд попался в западню, ловко расставленную мамашей фаворита.
Оскорбленный отец во всеуслышание заявил, что Бекингем и Кэтрин провели ночь вместе, назвал молодого человека совратителем, а дочь – обесчещенной девицей, которой нет более места под отчим кровом. Это наделало много шума при дворе и в Сити, и лишь личное вмешательство принца Уэльского позволило избежать дуэли. Понемногу шум утих, и настала пора трезво оценить ситуацию. Графиня Бекингем тайно восхваляла себя за сообразительность. Разгневанный же Ратленд осознал, что сам раздул скандал, который делает неизбежным заключение ненавистного ему брака и выделение достойного приданого. Разгневался и король: Бекингемы не сочли нужным посвящать его в свои замыслы и его взбесило, что пройдоха-мамаша вынуждает его дорогого Стини взять в жены папистку. Он наложил высочайший запрет на этот брак.
Граф Ратленд сочинил и отправил Бекингему весьма странное письмо, возможно, самое странное, которое зять когда-либо получал от тестя:
«Милорд!
Я признаю, что не совсем сообразовался с условиями этого дела, ибо разум мой всегда наставлял меня отвращать свою дочь от греха и, в глубине души, я убежден в ее грехе… Хотя она и не заслужила таких забот со стороны отца, которого она столь мало уважает, мой долг состоит в том, чтобы сохранить ее честь, даже ежели сие сопряжено с опасностью для моей жизни. И, поскольку мы уж завели речь о чести, простите меня за эти слова, что в сем нет моей вины…, но, если общество судачит о нас, то вина в этом ложится целиком на вашу светлость… В заключение вот мое решение: хотя совесть моя не удовлетворена, Кэтрин ваша, несите ответственность за нее. Я должен принять на себя свою ответственность и, полагаю, могу вооружиться терпением, а не гневом. Ваша светлость найдет меня столь же заботящимся о вашей чести, как я должен радеть о своей… Желаю вашей светлости столько же счастья с моей дочерью, сколько этого желает ваше сердце.
