Смена курса
Тем временем герцог Бекингем развил бурную деятельность по подготовке к войне. Начали приводить в боевое состояние флот, но даже малосведущему в ратных делах фавориту было понятно, что английская армия не в состоянии противостоять полчищам австрийского императора. Оказалось, что не стоит возлагать особые надежды ни на Голландию, ни на немецких князей-протестантов, ни на скандинавов в лице Дании и Швеции. Оставалась одна Франция.
Казалось, крах замысла с католическим браком принца Уэльского должен был бы раз и навсегда отбить у англичан желание к подобным проектам. Ничуть не бывало! На свет Божий было извлечено несколько запылившееся в дипломатическом архиве и некогда напрочь отвергнутое предложение герцога де Люиня о бракосочетании принца Карла с принцессой Генриэттой-Марией, сестрой Людовика ХIII. Как это ни покажется странным, сей замысел сильно тешил умы приверженцев католической церкви во Франции. Они считали, что будущая королева Франции станет миссионером католической веры в Англии, ей необходимо всего-навсего привезти с собой достаточное число священников и основать свою часовню, чтобы вернуть англичан в лоно римской церкви. Этого брака всей душой желала королева-мать Мария Медичи. Мания величия этой женщины не знала границ: ей мало было положения матери короля Франции, королевы Испании, теперь она жаждала посадить свою дочь и на трон Англии. Иаков I, невзирая на свое страстное стремление сохранить мир после неудачи с испанской женитьбой сына, осознавал необходимость создания союза с Францией против Испании, их общего врага. Он также помышлял использовать влияние Франции на некоторых князей Священной Римской империи для возвращения княжества Пфальцского своему зятю.
Уже в феврале 1624 года английские дипломаты лорд Кенсингтон, граф Холленд и граф Карлайл (упоминавшийся выше Джеймс Хэй, один из первых фаворитов короля Иакова) начали переговоры, которые оказались весьма нелегкими, но искусные маневры кардинала Ришелье заставили их принять все условия французов. Правда, на требование смягчить законы по свободе католического вероисповедания в Англии англичане ответили неясными словесными обещаниями, которым, как говорится, была грош цена в базарный день, но королева получала право воспитывать рожденных в браке детей, иметь при себе епископа-духовника, 28 священников и сотню человек французской прислуги. В ноябре 1624 года был подписан брачный контракт, согласно которому принцесса Генриэтта-Мария получала приданое в размере восьмисот тысяч экю и отказывалась от права на трон Франции. Однако же папа Урбан VIII упорствовал с выдачей своего разрешения. По его мнению, слепая приверженность англичан к ереси делала контракт недействительным и превращала его в источник неисчислимых бед.
Еще в начале 1624 года король приказал своему послу лорду Бристлю покинуть Мадрид и предоставить монарху оправдания по своему поведению. Посол двенадцать лет убил на создание англо-испанского альянса, который стал делом его жизни, и, естественно, расценил отзыв как величайшую несправедливость. Филипп IV и Оливарес, убежденные, что на родине лорда не ожидает ничего хорошего, предложили ему титул герцога, если тот пожелает остаться в Испании. Бристль отказался как от титула, так и от подарка в десять тысяч крон, который, невзирая на печальное состояние казны, ему хотела сделать Испания. При этом Оливарес намекнул, что факт преподнесения подарка останется в глубокой тайне, на что отставной посол чопорно ответил, что сам бы первым известил своего монарха об этом. Посол перед отъездом написал письмо Бекингему, в котором в довольно возвышенном стиле предлагал ему забыть все трения и недопонимания, ибо «текущее положение дел королевства требует общих усилий всех его слуг и единения всех его министров». Однако это ничуть не тронуло адресата, твердо вознамерившегося обессмертить свое имя в истории королевства. Он выставил лорда козлом отпущения, полностью взвалив на него вину за провал женитьбы принца. Закусив удила фаворит мчался к своей цели – начать войну с Испанией. Он потребовал у короля созвать парламент – четвертый за время царствования Иакова I, – естественно, его просьба была удовлетворена.
Особенности парламентских выборов в Альбионе
Выборы парламента проходили в накаленной атмосфере воинственных настроений, достигших своего пика, и оголтелого антикатолицизма. Надо сказать, что никто не смог изобразить это всегда существенное и бурное событие в жизни английского общества лучше саркастической кисти и гравировальной иглы выдающегося художника Уильяма Хогарта (1697–1764). Хотя серия картин и гравюр, посвященная выборам в парламент, создавалась им чуть ли не веком позже описываемых событий, особых изменений не произошло, несмотря на случившиеся тем временем революцию, изгнание Стюартов и их реставрацию на троне, «Славную революцию», появление закона о проведении выборов каждые три года и воцарении в королевстве Ганноверской династии. Точно так же кипела нещадная битва за голоса, причем в ход шли любые средства, естественно, наиболее низкопробные и зачастую просто-напросто гнусные. Если в многочисленных городках еще существовали разнообразные правила, подлежавшие соблюдению для получения права голоса, то в графствах таким правом обладали все владельцы полной земельной собственности, приносившей чистый годовой доход (т. е. за вычетом всех налогов и сборов) в размере 40 шиллингов. Из-за сильной инфляции право голоса обретали все больше и больше мужчин среднего достатка. По разным подсчетам историков, перед гражданской войной правом голоса обладали от 27 до 40 % взрослых мужчин. Вот за их-то голоса и шла самая отчаянная борьба.
Разумеется, рекой лились горячительные напитки, иногда к ним особо щедрый кандидат присовокуплял и закуску. Как высказался один шляпных дел мастер, «на каждых выборах я неделю хожу пьяным и не буду голосовать за человека, который не напоит меня». Важную роль играла доставка к местам проведения голосования, ибо дороги в те времена в Англии пребывали в, мягко говоря, неважном состоянии. Некоторые избиратели безропотно поддерживали кандидатов, выставленных местным сквайром или богачом. Землевладельцы грозили фермерам лишением права аренды, мэры городков – потерей домов, лицензий и даже гражданства. Так что в период выборов вся Британия натуральным образом кипела, и пена на этом вареве плавала самая грязная, которую только можно было себе представить.
Но все эти недобросовестные уловки относились к области низменной материи, а устремления герцога Бекингема воспаряли в самые высокие сферы. 14 января он созвал Государственный совет, на котором выставил свое предложение: считать поводом для объявления войны отказ испанцев содействовать в возврате княжества Пфальцского зятю короля и немедленно начать боевые действия. Принц Уэльский пламенно поддержал фаворита, но министры, понимая губительные последствия таких действий и неизменность настроя своего короля-миротворца, проявили чрезвычайную осторожность.
Один из них осмелился спросить принца, ставил ли он условием заключения испанского брака возвращение княжества своего зятя. Принц вначале пролепетал нечто невразумительное, но быстро взял себя в руки и заявил, что речь идет о такой дипломатической переписке, секрет которой король отказывается раскрывать, а он сам более и слышать не желает об инфанте. Тут весьма не к месту высказался Лайонел Крэнфилд, эрл Миддлсекс
[17], лорд-казначей, который весьма успешно навел порядок в истощенных финансах королевства. По его мнению, наследнику трона надлежало подчинить свои вкусы всеобщему благу и чести королевства. Карл вышел из себя и резко осадил слишком ретивого радетеля интересов государства:
