– Занимайтесь, пожалуйста, своими товарами, ибо вам не пристало быть судьей в вопросах чести!
Вопрос был поставлен на голосование, «за» высказались только Бекингем, Конуэй и граф Карлайл. Прочие воздержались до получения дополнительных сведений.
Взбешенный герцог продолжал давить на короля, ему вторил принц Карл. На открытии парламентской сессии король промямлил нечто о своем вечном желании сохранить мир и просил присутствующих быть снисходительными к нему. Бразды правления выпали у него из рук и их подхватил герцог Бекингем.
Облаченный в роскошные одежды фаворит, олицетворявший своей единственной персоной короля, принца и государство, вместе взятых, произнес впечатляющую речь, образец красноречия и лукавства, на всеобщем собрании членов обеих палат в королевском дворце. В этой гневной филиппике он обличил непорядочность испанцев, в первую очередь графа Оливареса, а все английские ошибки свалил на лорда Бристля. Себя же он выставил спасителем принца от роковой западни, ибо испанцы намеревались бросить Карла «в темный колодец папизма», совершенно не помышляя ни освободить княжество Пфальцское, ни заключить брак. Доказательством тому послужило письмо Филиппа IV, показанное Оливаресом Бекингему. В завершение он вопросил, обратившись к собравшимся, должен ли его величество оставаться связанным по рукам и ногам своими договорами с Испанией или опираться на собственные силы и подняться, в конце концов, на ноги?
Нетрудно догадаться, каков был исход этого расчетливого маневра – герцог стал идолом англичан, спасителем отечества.
Полномочный посол Испании дон Карлос Колома и чрезвычайный посол Инохоза внесли свой вклад в раздувание популярности Бекингема весьма странным образом, потребовав у короля Иакова казнить герцога. Именно такая участь ожидала бы в Испании любого, кто осмелился оскорбить монарха подобным образом, как это сделал герцог.
27 февраля на заседании парламента его членов призвали совместно вынести решение по речи фаворита и жалобе испанских послов. Присутствующие одобрили речь и отказали в удовлетворении жалобы. Сэр Эдвард Коук, один из столпов парламента, провозгласил:
– Никогда ни один человек не имел больших заслуг перед королем и своей страной!
Но также никогда худородный дворянин, даже ставший фаворитом короля, не возносился так высоко, подчинив себе не только монарха, но и народ Англии, Шотландии и Ирландии.
Однако же, деньги на военные действия выделял парламент, а народ в палате общин собрался прижимистый. Во-первых, было выделено всего триста тысяч фунтов при условии, что будут расторгнуты договоры с Испанией и учреждена комиссия, которая будет следить за тем, чтобы оные средства тратились исключительно на военные нужды.
Иаков никак не мог решиться сделать последний шаг по расторжению договоров с испанцами. Это в очередной раз взбесило фаворита, который не стал миндальничать со стариком и написал ему:
«Ежели вы продолжите лавировать между Испанией и вашими подданными, чтобы получить личную выгоду от обеих сторон, будьте уверены, что вы не получите ее ни от одной, ни от других».
Договоры были расторгнуты 23 марта, причем чернь зашвыряла посольство Испании камнями. Когда 29 марта из Мадрида прибыл отец Лафуэнте, духовник Гондомара, ядовитые языки тут же высказались, что он приехал причастить почившие договоры.
На самом деле перед ним стояла задача сделать последнюю попытку спасти англо-испанский союз, погубив репутацию фаворита в глазах короля. Во время его путешествия близ Амьена его карету остановили вооруженные люди с наклеенными бородами, обыскали его багаж и украли все бумаги, включая верительные грамоты и письмо Филиппа IV королю Иакову. Как это ни покажется странным, лиходеи не тронули ни пожитки святого отца, ни деньги. Лафуенте ничуть не усомнился в том, что стал жертвой происков Бекингема.
Оплеванным испанским послам удалось усыпить бдительность фаворита и принца и добиться тайной встречи секретаря посла дона Франсиско Каронделета с Иаковом I. Тот в самых колоритных красках расписал неподобающее поведение Бекингема в Испании и открыл ему глаза на то, что король стал оружием в руках авантюриста. Он поведал ему, что герцог питает такую ненависть к католическому королю, что, буде Иаков откажется начать войну, Бекингем не остановится перед тем, чтобы свергнуть своего благодетеля в пользу принца Уэльского. К тому же герцог непорядочно вел себя и по отношению к принцу, намереваясь выдать свою дочь замуж за сына курфюрста Пфальцского и посредством второго переворота обеспечить себе в один прекрасный день право претендовать на английский трон.
Потрясенный Иаков пролепетал, что, похоже, Бекингем действительно стал жертвой «неведомого числа дьяволов». Однако он потребовал доказательств, которых, естественно, у Каронделета не было. Тем не менее эти обвинения заронили серьезные сомнения в сверхчувствительную душу короля. Вскоре его окружение почувствовало, что доверие монарха к любимцу упало настолько, что, когда Бекингем собирался сесть в его карету, его величество дал понять, что общество фаворита ему нежелательно. Герцог велел подать себе коня, но не смог сдержать слез и попросил повелителя раскрыть, чем же он так огорчил его. Король вздохнул и назвал себя несчастнейшим в мире созданием, ибо против него поднялись те, которых он более всего любит, и подкрепил это также невольно покатившимися из его очей слезами.
Эти нездоровые признаки ослабления монаршей любви к фавориту переполошили Уильямса, творца брака герцога Бекингема. Он сделал блестящую карьеру, получив должность лорда-хранителя печати, и, естественно, был кровно заинтересован в благополучии своего покровителя. Нынешний вельможа с прошлым теолога теперь решительно переключился на более приземленные сферы, в частности, имел обыкновение весьма прозаически высказываться, что «невозможно быть государственным деятелем, не имея много денег». На основе доносов предусмотрительно созданной им широкой сети осведомителей Уильямс без труда предположил, что подкоп под Бекингема ведется со стороны испанского посольства. Один из состоявших на его жаловании красавчиков получил задание соблазнить любовницу дона Каронделета. По-видимому, дама была совершенно неспособна хранить тайны, и вскоре был арестован английский католический священник, который не имел отношения к проискам испанцев, но был чрезвычайно близким другом дона Франсиско. Как и рассчитывал лорд-хранитель печати, секретарь посольства явился к нему с просьбой освободить невинного человека. Уильямс предложил сделку: освобожденный священник будет выслан на континент, а Каронделет передаст копию записки, составленной против герцога.
Получив записку, Уильямс изучил все пункты обвинений испанцев и убил целую ночь на то, чтобы пункт за пунктом разбить доводы интриганов. Ему это не стоило большого труда: записка изобиловала, наряду с несколькими правдивыми претензиями, множеством чисто клеветнических утверждений. Уильямс передал свой труд королю через принца Уэльского, причем просил его не раскрывать своего участия в этой истории.
Но герцог, не привыкший к такому обращению со стороны короля, был вне себя и засыпал «дорогого папочку» письмами с угрозами и оскорблениями:
