Более года назад, когда король Иаков выступал в парламенте, его сын и фаворит были идолами. Теперь женитьба на католичке и нарушение многих обязательств превратили парламент во врага королевской власти. Члены палаты общин жаждали контролировать королевскую власть, подавлять все попытки к злоупотреблению ею и сокрушить папизм.
Карл, в отличие от своего робевшего перед парламентом отца, с ледяным высокомерием потребовал от парламентариев неслыханные суммы на военные нужды: двадцать тысяч фунтов в месяц на содержание остатков воинства Мансфельда, тридцать тысяч фунтов в месяц субвенций королю Дании на ведение войны против австрийского императора, миллион – на подготовку похода против Испании. Общая сумма оценивалась в семь-восемь миллионов фунтов. Такая дорогостоящая война пришлась не по вкусу членам палаты общин, и они проголосовали за выделение на сии цели смехотворной суммы в 140 тысяч фунтов. Далее они воспротивились ослаблению законов против католиков, похоронив, таким образом, выполнение одного из условий брачного контракта короля. Затем было выдвинуто обвинение и посажен под арест один из капелланов короля Монтэгю, как автор теологического труда, получившего одобрение не только короля Иакова, но и Карла. Это также было выступлением против монарха, который, как известно, является главой англиканской церкви. Наконец, парламент разрешил королю пользоваться таможенными сборами всего один год, хотя с незапамятных времен делать это дозволялось монарху в продолжение всего периода правления. Из-за отсутствия средств незамедлительно начались проблемы с выплатой жалованья чиновникам, послам, солдатам, оплатой расходов королевского дома.
Вдобавок англичане оказались не в состоянии выполнять обязанности по договору с Францией. Ришелье, стремившийся покончить с одним из вождей гугенотов, графом де Субизом, потребовал у англичан прислать боевые корабли. Бекингем как лорд-адмирал направил на задание корабль «Вангард», команда которого считала, что они идут атаковать Геную. Когда же они узнали, что их послали воевать против протестантов, команда восстала и вернулась в порт. Когда корабль вторично отправили во французский порт Дьепп, вспыхнул второй мятеж и команда покинула судно.
Бекингем, который был выдающимся оратором, произнес одну из своих лучших речей, но это не произвело ни малейшего впечатления на закусивших удила парламентариев. Они не хотели доверять деньги транжире Бекингему, не хотели оплачивать корабли, направляемые против протестантов, требовали контроля ведения войны парламентом и отрешения герцога от должности. Карл был потрясен, ибо его любимому Стини угрожала несказанная беда. Он не мог дозволить этого и распустил парламент.
Но такое крушение планов герцога не устраивало его неукротимую натуру. Бекингем не мог отказаться от планов, которые сделали бы его героем Европы, отказаться от своей великой любви, от возможности завоевать свою королеву.
Поход на Кадис
Противно всякому здравому смыслу, два упрямца решили начать свое предприятие, ибо были уверены, что вместе с испанским золотом завоюют славу и новую популярность в народе. К сожалению, они руководствовались только благими мечтаниями и совершенно не заботились о серьезной подготовке выступления против Испании. Недостаток средств стал причиной того, что флот и снабжение провиантом пребывали в самом жалком состоянии. Кое-как набранные солдаты представляли собой свору голодных и оборванных бандитов. Что же касается военачальников планируемого похода, Эдуарда Сесила, виконта Уимблдона, лорда Эссекса и лорда Денби, первые двое получили свое назначение исключительно благодаря близости к герцогу, а последний и вовсе был мужем сестры Бекингема, Сьюзен. К тому же Сесил, несомненно, был опытным и храбрым солдатом, побывавшим во многих переделках, но он воевал в сухопутной армии и был совершенно незнаком со спецификой морских операций. 8 октября около сотни кораблей вышли в море, несколько позже к ним присоединилось полтора десятка голландских судов под командованием Вильгельма Нассаусского. Самое интересное заключалось в том, что точное место назначения не было определено, лорд-адмирал колебался между Лиссабоном и Кадисом (напомним, что Португалия в ту пору вследствие стечения ряда неблагоприятных событий почти на 60 лет утратила независимость и вошла в состав испанского королевства). В конце концов было принято решение идти на Кадис, и весьма потрепанные бурями суда (данный период года, как правило, из-за штормов неблагоприятен для судоходства, что лишний раз подтверждало безумие этой затеи) прибыли к цели своего похода. Кадис в ту пору был крупным городом с населением в четырнадцать тысяч человек и портом, в который доставлялось золото и серебро из заморских колоний.
Испанцы были готовы к защите Кадиса не лучше своих противников. Однако попытка его захвата интервентами с самого начала отличалась полной несогласованностью действий англичан и голландцев и в конце концов приобрела и вовсе бурлескный характер. Высаженный на берег десант в тысячу изголодавшихся человек к своему бурному восторгу обнаружил в местных погребах запасы вина и провизии. Славные воины перепились до состояния полной беспомощности, так что подоспевшие испанские подкрепления перерезали их как свиней. Попытка захвата форта провалилась; тогда англичане решили дождаться каравана с грузом серебра. Предупрежденные испанцы умышленно задержали подход своих судов, и незваным гостям пришлось ретироваться не солоно хлебавши, ибо моряков буквально косили голод и болезни. Караван судов с золотом и серебром из американских колоний прибыл в Кадис через трое суток после отплытия англо-голландских кораблей. При возвращении в Англию флотилия недосчиталась 3000 человек и 30 кораблей.
Казалось, любой политик, испытавший провал похода Мансфельда и позор Кадиса, по крайней мере задумался бы, стоит ли продолжать свои воинственные поползновения. Однако герцог Бекингем не прекратил подготовку войны против Франции, для союза с которой он пожертвовал столь многим. Действительно, это можно объяснить лишь снедавшей его любовью, окончательно помутившей его разум. Герцогиня де Шеврёз и ее любовник посол Холленд в Париже лишь разжигали эту страсть своими письмами. Герцогиня превозносила достоинства своей повелительницы, посол же прямо написал: «Вернуться сюда было бы опасно, не вернуться было бы несчастьем». Похоже, это внедрило в мозги Бекингема идею фикс: он должен любой ценой вернуться в Лувр в ранге посла, убедить Людовика ХIII и Ришелье присоединиться к его крестовому походу и освободить Анну Австрийскую от того прискорбного положения, в которое ее ввергла злопамятность супруга. Казалось, это слепое желание полностью игнорировало заявление Ришелье: «Нет более значительного врага, чем Бекингем. Он пытается рассорить королеву (Англии) с королем».
Страдания молодой жены
Именно таким способом ослепленный любовью фаворит задумал воздействовать на Людовика ХIII. Генриэтта-Мария понравилась Карлу, но это отнюдь не устраивало Стини, который считал себя единственным собственником благосклонности короля. Генриэтта очень быстро обнаружила, что ее изящество, шарм, молодость, жизнерадостность не играют никакой роли для создания гармонии в супружеской жизни. За каждым ее шагом следили и постоянно поучали юную женщину мать и родственники Бекингема. Привыкшая к галантному обхождению кавалеров французского двора, она нашла тяжеловесными и неуклюжими манеры мужа – как известно, тот не обладал опытом общения с женщинами, – и сочла это результатом дурного влияния герцога. Дочь Генриха IV не намеревалась мириться с таким положением. Она воспротивилась тому, чтобы одной из ее фрейлин стала графиня Люси Карлайл. Она заподозрила, что Бекингем специально приставил эту женщину к ней, чтобы шпионить за каждым ее движением и, возможно, чтобы та соблазнила Карла (в скобках скажем, что графине удалось преодолеть недоверие королевы и со временем стать ее доверенным лицом). Мужу же Генриэтта мстила тем, что сначала, по наущению своих французских фрейлин, отлучила его от ложа, а затем начала выпячивать свой католицизм. Это вызвало раздражение Карла. Он ожидал заполучить покорную супругу вроде герцогини Кэтрин Бекингем, но Генриэтта оказалась крепким орешком. Вместо того, чтобы способствовать сближению мужа с шурином, Людовиком ХIII, она, напротив, лишь сеяла рознь между двумя монархами.
