Но его больше заботило поведение католической Европы, которая откровенно насмехалась над жалким состоянием британского флота. Это было выше его сил.
Невзирая на опасность раздражения общественного мнения, герцог учредил комиссию, задачей которой было ввести новые налоги, для их сбора направили отряды военных. 200 000 фунтов вытрясли с Лондона. Король завладел двумя третями имущества католиков. Одним словом, денег наскребли. Теперь Бекингему предстояло с толком употребить их, дабы оправдать свои безумные затеи. Обаятельный идол двора превратился в безжалостного диктатора, не обращавшего ни малейшего внимания на сыпавшиеся на него проклятия. Дружба короля обеспечивала ему неограниченную власть. Карла не беспокоило то, что, наделяя Бекингема этой властью, он ставил под угрозу свой трон.
Покровитель искусств
Нищета черни ничуть не заботила герцога. Он продолжал вести роскошный образ жизни в трех великолепных особняках, которыми владел в Лондоне: Уоллингфорд-хаус, Бекингем-хаус и Йорк-хаус, который он решил превратить в настоящий дворец. С этой целью он превратился в мецената. Художник Балтазар Гербье, деливший свою жизнь между Англией и Нидерландами и много поездивший по белу свету, прожужжал ему все уши рассказами о грандиозности собрания французского короля; во время приснопамятного путешествия в Испанию герцогу своими коллекциями хвастались испанские гранды, а также Филипп IV. Гербье стал агентом Бекингема, собирая по всей Европе произведения искусства, с которыми по той или иной причине намеревались расстаться их владельцы. В результате он имел возможность как-то написать герцогу: «Никому не удавалось за сорок лет собрать то, что сумели за пять лет приобрести вы».
Бекингем купил много картин во время своего пребывания в Испании; во время поездки в Париж он встретился и завязал дружбу с Рубенсом, не только выдающимся живописцем, но и видным дипломатом, выполнявшим важные поручения австрийского императора. Герцог также покровительствовал и менее известным, но одаренным художникам, свидетельством чего служат его многочисленные портреты их кисти. Бекингем не просто позировал в различных костюмах придворного, но не гнушался выступать и в роли аллегорического персонажа, например, античного бога, представляющего королю Карлу и его супруге различные жанры искусств.
Карл, во всем бравший пример с друга, бывшего для него образцом для подражания, также увлекся коллекционированием. Именно по совету Стини он приобрел за 80 000 фунтов богатейшее собрание произведений искусства герцога Мантуанского, одно из первейших в Европе. Его придворным художником стал фламандец Антонис Ван Дейк, создавший много портретов августейшего семейства Стюартов.
В 1626 году во владении Бекингема находились 19 полотен Тициана, 17 – Тинторетто, три – Джорджоне, три – Леонардо да Винчи, 13 – Веронезе, три – Рафаэля, 21 – Бассано, 13 – Рубенса. В Йорк-хаусе, отделанном в духе итальянских замков, хранились собрания гобеленов, изделий из мрамора, эмалей, рукописи, редкие книги. Устраиваемые там праздники, балеты отличались неподражаемым блеском. Бекингем появлялся на них в одеждах, осыпанных драгоценными камнями, подобно какому-то сверхъестественному сказочному созданию.
Можно представить себе, какую пищу это давало для возмущения пуритан. В скором времени появилась книжонка «Дьявол и герцог», в которой утверждалось, что король продал душу дьяволу, принявшему облик Джорджа Вильерса. Неожиданный природный катаклизм как будто подтвердил это, возникнув во время празднества, которое герцог в честь своего избрания ректором устроил для руководства Кембриджского университета в Йорк-хаусе. Разразилась буря невиданной силы, поднявшаяся вследствие нее Темза образовала черный вал высотой в десять футов, который, пенясь, ударил в Йорк-хаус. В тот же самый момент стена церкви Св. Эндрю обрушилась на кладбище, разбив гробы и расшвыряв по погосту покойников. Набожные души сочли это небесным предостережением, ниспосланным сему «Антихристу».
Проклятый французский вопрос
Пока Бекингем сражался против парламента, во Франции составился очередной комплот против Ришелье (известный в истории как «Заговор Шале»), вдохновляемый все той же неутомимой интриганкой, герцогиней де Шеврёз. Сей сговор, в котором участвовал брат короля, герцог Гастон Орлеанский, должен был привести к восстанию знати, поддерживавшей протестантов Ла-Рошели. В нем была косвенно заинтересована Анна Австрийская, чья бездетность делала ее положение чрезвычайно уязвимым. Естественно, такой мятеж нуждался в поддержке извне. Глава протестантов, граф де Субиз, бежал в Англию. Герцог Бекингем увидел в этих событиях возможность освободить даму своего сердца от тирании ненавистного супруга. Он пообещал де Субизу шесть кораблей, что дало протестантам Ла-Рошели основание возобновить гражданскую войну. Флот, снаряженный против врагов Англии, теперь должен был атаковать ее союзника. Бекингем уверил короля в несомненном успехе этой затеи. Безоговорочно веривший своему фавориту Карл никоим образом не ограничивал его свободу действий во всех сферах, будто не замечая чинимого герцогом вреда. В частности, все осложнения в своей супружеской жизни он относил за счет французского окружения Генриэтты-Марии, которое на самом деле постоянно подзуживало молодую женщину на бессмысленно бунтовские действия.
В один далеко не прекрасный день в июне король неожиданно появился в резиденции королевы Сомерсет-хаус, когда его супруга беззаботно, но совершенно невинным образом развлекалась в кругу своих приближенных. Кто-то танцевал, кто-то хохотал без удержу, стоял невообразимый шум. Разгневанный Карл увез жену из дворца и на другой день приказал, чтобы все французы из окружения королевы покинули Англию. Посол де Бленвиль попытался призвать суверена к соблюдению статей брачного договора, на что герцог без обиняков ответил, что «все эти обещания были даны с целью усыпить бдительность папы».
Далее статс-дамой королевы была назначена мать фаворита, графиня Бекингем, камер-фрау – «холопки герцога»: герцогиня Бекингем, графиня Карлайл, маркиза Хэмильтон, графиня Холленд. Генриэтта попыталась протестовать, надерзив герцогине Бекингем и отказавшись видеть своего нового метрдотеля, «парфюмера из Ломбардии».
Тем временем надежды, возлагавшиеся Бекингемом на заговор Шале, рухнули, ибо его участники были арестованы. Тем не менее кардинал Ришелье хотел избежать окончательного разрыва. Однако фаворит упорствовал в своем желании во что бы то ни стало приехать во Францию. Тем временем французская свита Генриэтты отчаянно боролась за право не покидать свою повелительницу. Они защищались от высылки столь деятельно и темпераментно, что их возбужденные крики выводили из себя лондонскую чернь, все более настраивая ее против папистов.
Карл приказал герцогу Бекингему положить конец этой буре в стакане воды:
«Стини, прошу вас приказать завтра выслать французов из города, если вы можете, без резкостей, но не теряя времени на споры. В противном случае принудите их, прогоните как диких зверей, вплоть до того, чтобы посадить их на судно и отправить к черту! Ответьте мне лишь по исполнении моего приказа».
