Приказ был приведен в исполнение с жесткой бесцеремонностью, отправка французов, которых толпа осыпала площадной бранью, производилась в ужасной неразберихе, осложненной откровенным хамством привлеченных стражников. Генриэтта, узнав об отъезде своих слуг, попыталась попрощаться с ними, но король силой помешал этому. Молодая женщина бросилась к окну, разбила стекла кулачками и, захлебываясь от рыданий, кричала:
– Адье! Адье!
Трудно сказать, существовали ли какие-то сношения на сей счет между Анной Австрийской и Бекингемом, но духовник Генриэтты был твердо убежден в том, что высылка французской свиты английской королевы была следствием происков ее и Гастона Орлеанского, направленных против Ришелье.
Потерпев в очередной раз крах своих планов, фаворит твердо вознамерился начать военные действия. Как ни был он ослеплен манией собственного величия, до него все-таки дошло, что невозможно будет действовать одновременно на два фронта, против Габсбургов и против Бурбонов. Более того, его обиды в отношении Испании несколько смягчились, и он послал своего агента Балтазара Гербье в Брюссель будто бы за покупкой картин, а на самом деле позондировать почву достижения договоренности с Филиппом IV. Нельзя было представить себе ничего более непоследовательного: англо-французский союз предполагал направленность совместных усилий против Испании. Этот союз уже подорвал популярность Стюартов и манеру их правления, ибо англо-испанский альянс был бы неизбежно направлен против Франции. Пока Балтазар Гербье наводил мосты и искал нужных людей, лорду-адмиралу наконец-то удалось более или менее привести в порядок флот. Поскольку выступать против Франции было еще рано, лорду Уиллоуби был отдан приказ вновь отправиться в поход на Испанию.
Приказ был облечен в весьма туманную форму и не подкреплен какими-либо точными инструкциями, ибо в Государственном совете на сей счет не было достигнуто единого мнения. Однако сильный ураган вскоре заставил моряков вернуться к родным берегам.
Тем временем оскорбленный таким отношением к своей сестре Людовик ХIII отрядил в Лондон маршала де Бассомпьера, сподвижника покойного Генриха IV и чрезвычайно уважаемую особу, в качестве чрезвычайного посла с миссией «выразить его горечь по поводу имевшего место вероломного злодеяния». Ему был устроен роскошный прием, завершившийся дорогостоящим балом-маскарадом во дворце Бекингема, который обошелся хозяину в 6000 фунтов. По сему случаю Балтазар Гербье сочинил балет аллегорического содержания, в котором бог Нептун передавал Марии Медичи суверенитет над Ла-Маншем. Окруженная своими детьми с их соответствующими супругами – королями и королевами Франции, Испании и Англии, герцогом Cавойским, она принимала в этот круг курфюрста Пфальцского и его жену. Таким образом, было подтверждено возвращение к политике прошлого, герцог Бекингем позабыл свой гнев и был готов немедленно отправиться в Париж, дабы лично закрепить примирение и упасть к ногам Анны Австрийской. Бассомпьер с превеликим трудом уговорил его сначала получить на то согласие Людовика ХIII. Сам он поспешил вернуться в отечество, увозя с собой протокол, согласно которому Генриэтте вновь дозволялось иметь французский штат, включавший в себя епископа и дюжину священников.
Тем временем уже запущенный механизм войны только набирал обороты, и инциденты на море множились с каждым днем. Англичане задержали по обвинению в контрабанде три судна, принадлежавшие купцу из Руана. Губернатор Гиени, герцог д’Эпернон, захватил в Бордо небольшой караван английских судов с грузом вина. Атмосфера вовсе не благоприятствовала перемирию, к тому же Людовик ХIII, взбешенный желанием Бекингема вновь появиться в Париже, начисто отказался утвердить привезенный из Лондона протокол. Ришелье соответствующей запиской подтвердил нежелательность приезда герцога на основании неисполнения договора.
Это вывело из себя Бекингема, который заявил:
– Поскольку французы отказываются принять меня в качестве посла, несущего мир, я против их воли появлюсь как главнокомандующий, несущий войну!
Король Карл тут же отдал приказ захватывать все французские суда, заплывающие в английские воды.
Военные действия на континенте продолжились тем, что войска императора Австрии наголову разбили полки датского короля, не получившего вспомоществования от англичан. Со стороны Англии в ее тяжелом финансовом положении было чистым безумием из последних сил стараться ослабить Францию, чтобы очистить поле действий для Испании. Но, как верили пуритане в Англии, все это безумие совершалось для того, чтобы добраться до Анны Австрийской.
Тем временем кардинал Ришелье развернул репрессии против участников «Заговора Шале», в результате которых герцогиня де Шеврёз была отправлена в изгнание в Лотарингию. Немилость лишь удвоила силы этой неутомимой интриганки, и всего за несколько недель она составила новый заговор против Ришелье. Мадам вовлекла туда герцога Лотарингского, герцога Савойского и через свою родню, Роганов и Субизов, организовала связи между Англией и французскими протестантами. Герцог Бекингем безоговорочно принял предложенный ею план, который должен был отдать ему на милость короля Франции. Герцог Савойский должен был поднять восстание в Провансе и Дофине, герцог де Роган – в Лангедоке, герцог Лотарингский – выступить на Париж через Шампань, а англичанам предстояло высадиться в Ла-Рошели.
На близкого друга Бекингема и Мари де Шеврёз, милорда Монтегю, была возложена задача поддержания связи между основными центрами заговора: Лондоном, Нанси (столицей герцогства Лотарингского) и Турином. Лондонское Сити обязали снарядить двадцать боевых кораблей, капитаны которых получили приказ выйти в море, дабы «захватывать, топить или сжигать все встречные суда, принадлежащие королю Франции». Корабли были построены на скорую руку, команды, набранные из бродяг, недоедали, но для начала и этого оказалось достаточно. Франция не имела военного флота, так что этому сброду без труда удалось установить свое господство в Ла-Манше. Они захватили несколько купеческих судов, к которым добавились еще захваченные ларошельцами. Добыча была перегнана в Англию, а товары проданы. Лорд-адмирал наконец-то смог предъявить ощутимые плоды победы. Французский посол заявил протест, но получил от герцога весьма наглую отговорку:
– Грузы все равно испортились бы, так что лучше было продать их, а деньги отдать на правое дело, нежели потерять их.
Однако головокружение от этой легкой добычи было сильно подпорчено досадным дипломатическим провалом. Балтазар Гербье, прикрывая приобретением картин свои истинные темные делишки, из Брюсселя отправился в Париж, где через своего знаменитого собрата по кисти Рубенса передал письма от Бекингема, адресованные графу Оливаресу. Операцию надлежало провернуть срочно и в глубокой тайне, ибо это грозило грандиозным скандалом в Англии. Оливарес, получив послания от своего старого врага, возрадовался возможности отомстить и поспешил показать их послу Франции, который, естественно, известил Ришелье о двойной игре фаворита английского короля. В своих мемуарах кардинал впоследствии написал: «Сей человек отличался не только малым благородством породы, но еще меньшим благородством духа, отсутствием добропорядочности и познаний, пребывая между здравым смыслом и безумием». Еще проще выразил свое мнение государственный секретарь Англии лорд Конуэй, в сердцах в разговоре назвав Бекингема «Иудой». Французы же пошли на сближение с Испанией, получили от нее обещание предоставить флот и подписали секретный договор, о чем Оливарес, придерживаясь избранной им методы, и сообщил в Лондон. Таким образом, Англия в одиночестве оказалась в войне с самыми крупными державами континента.
