Однако это ничуть не обескуражило короля и его министра. Они были настолько уверены в успехе заговора, что решили не медлить и нанести решительный удар. Им нужна была ослепительная победа, которая изменила бы облик Бекингема в глазах подданных, усмирила бы парламент, подняла престиж династии Стюартов и заставила бы Людовика ХIII пересмотреть свое отношение.
В начале 1627 года герцог решил лично возглавить поход, выступив в роли лорда-адмирала и главнокомандующего, – хотя никогда доселе не участвовал в военных действиях. Напрасно мать и жена пытались отговорить его от этой безумной затеи. Печальный опыт похода на Кадис показал, чем чревато выступление против Испании. Напротив, удар по Франции, раздираемой внутренними распрями, сулил немедленный успех.
Собственно говоря, во Франции уже шла война между королем и протестантами. Ришелье понимал, что не может сокрушить гордость феодальной знати и поднять престиж короля в глазах иностранных держав, пока у него под боком находится это «осиное гнездо». Именно так называл он порт Ла-Рошель, находившийся практически на положении вольного города, с непокорным населением, связями с заграницей и таким флотом, которого не имел король. Кардинал хотел разрушить могущество Ла-Рошели – Бекингем же, подстрекаемый союзниками герцогини де Шеврёз, стремился сохранить ее.
Разгром
Его план заключался в следующем. Перед Ла-Рошелью находятся два небольших островка, Ре и Олерон, которые Ришелье счел нужным укрепить после недавних волнений гугенотов. Бекингем намеревался захватить их, чем убивал одновременно двух зайцев, оказывая помощь сопротивлявшейся Ла-Рошели и обеспечивая себя базой, позволявшей ему держать под прицелами своих пушек побережье Франции. Англия, таким образом, вновь становилась владычицей морей и получала доступ на континент, утраченный после потери Кале. Все это было не лишено разумности, если бы Англия обладала возможностями осуществить все эти далеко идущие замыслы.
Облачившись с большим вкусом в военный мундир, Бекингем с удовольствием выступал в роли главнокомандующего. Он спешно формировал свою армию, не брезгуя никакими способами ее комплектования: деревенских парней вылавливали и забривали в рекруты прямо с полей, городских хватали на улицах, покупали иностранных наемников, людей с тугим кошельком насильно заставляли давать займы безо всякой гарантии их возвращения, исключительно под честное слово герцога. Набранная таким образом армия представляла собой самый натуральный сброд, который беспрестанно бунтовал, предавался пьянству и грабежам, часть разбежалась еще до отплытия в поход. Французский посол уверял Ришелье в своем донесении, что полусотне французских солдат не составило бы труда справиться с тремя сотнями таких подонков.
Недостаток испытывался во всем: не хватало леса, провианта, одежды, медикаментов. Из прибывших шести тысяч голландских солдат более половины дезертировали, не получив должного содержания. Моряков не обеспечили обувью, на флоте не было даже новых флагов. Размещать на постой их было негде, и владельцев домов принудительно выселяли, дабы обеспечить этих бездомных ратников кровом. Тем не менее Бекингем продолжал лихорадочную подготовку. Подошли голландские и протестантские французские суда. Весной были сформированы пять эскадр, общим счетом около ста кораблей, и набрано около семи тысяч человек воинства. На флагманский корабль лорда-адмирала погрузили всяческие яства и имущество его светлости: двадцать костюмов (один расшитый жемчугом), скрипки, восемь верховых лошадей и шесть под упряжь, две кареты, носилки. Каюта Бекингема сверкала позолотой, пол был покрыт персидским ковром, у стенки воздвигнуто нечто вроде алтаря, обтянутого золототканой парчой, на котором стоял портрет Анны Австрийской, перед ним в золотых канделябрах горели свечи из белого воска. На мачте корабля развевался желто-черный флаг, цвета Анны Австрийской.
Французский поверенный в делах Дюмолен попытался выведать, куда же держит курс столь славное воинство, ибо официально военные действия между двумя королевствами еще не начинались. Герцог давал уклончивые ответы:
– Хотя французы придираются ко мне и хотят уничтожить, и ненавидят меня аки дьявола, я не могу помешать себе любить их.
Накануне отплытия Дюмолен явился засвидетельствовать свое почтение:
– Я вам желаю удачи и успеха, если вы отправляетесь в любое место, кроме Франции, но если вы отправляетесь туда, я могу лишь молить Господа, чтобы вы вернулись тотчас же и в добром здравии.
– Я есмь преданный слуга Христианнейшего короля, – ответил Бекингем, – я люблю и всегда любил и почитал французов. Но они меня ненавидели!
Герцог поклялся жене и матери, что не будет предводительствовать в этом походе. 13 июня он тайно покинул Лондон, не попрощавшись с семьей. Кэтрин, беременная, еще оплакивавшая недавнюю смерть их старшего сына, не могла скрыть своей горечи, которую излила в длинном письме.
«Никогда, пока я жива, я не буду более доверять вам, ни просить вас поклясться в чем бы то ни было… Именем неба заклинаю вас, не уезжайте и пожалейте меня, ибо я в сей момент чувствую себя совершенно несчастной. Если бы какая-то хворь или горе могли бы помешать вам отправиться в это путешествие, я бы с радостью вынесла их, но вы хотели этого и навсегда сделали меня несчастной, Господь да простит вас!
Ваша бедная, несчастная и покорная жена. К.»
Можно понять отчаяние несчастной глубоко любящей женщины, осознававшей, что ее муж отправляется сражаться за право обладать чужестранной королевой. Свою обиду сыну высказала и его мать, графиня Бекингем, ярая приверженица католической веры.
По прибытии в Портсмут короля Карла герцог закатил на борту своего флагмана с выразительным названием «Триумф» роскошный пир, на котором присутствовал граф де Субиз и несколько французских дворян-протестантов. Они уверяли герцога, что французы, взбешенные прекращением торговли, готовы поднять восстание, как только увидят паруса английского флота. Карл был уверен в победе, хотя разлука с фаворитом огорчала его до глубины души.
После отъезда короля герцог развил бурную деятельность. В день отъезда, прослышав, что многие офицеры затянули с выпивкой «на посошок», он сошел на берег и лично обошел все портовые таверны, немедленно отдавая под трибунал пойманных выпивох. Наконец, 27 июня флот отплыл в направлении Франции.
Согласно своему плану Бекингем направился к острову Ре, узкой полоске суши, которую защищали небольшой форт Ле-Пре и крепость Сен-Мартен. Ришелье, предвидя такую вероятность, укрепил эти сооружения и послал туда командовать одного из лучших генералов, мужественного Жана де Туарá. В его распоряжении находились две тысячи пехотинцев и двести кавалеристов.
Высадка состоялась 21 июля, причем офицерам не без труда удалось заставить солдат сойти на берег. Понеся некоторые потери, причем в основном среди офицеров, англичане рассредоточились по территории острова. Командование не сочло нужным занимать форт Ле-Пре, и воинство окружило цитадель Сен-Мартен, построенную на скале, не поддававшейся обстрелу пушечными ядрами. В крепости засел полк из Шампани под названием «Непобедимый», который не проявлял никакого желания сдаваться. Он располагал хорошим запасом амуниции и провизии. Англичане попытались взять цитадель приступом, но лестницы, по которым они планировали вскарабкаться на стены, оказались слишком короткими – это к вопросу о продуманности подготовки похода.
