Это сравнение укрепилось за ним, и в лондонских тавернах без малейшего стеснения пили за здоровье убийцы. Небеса дали несомненный знак, что его поступок был угоден Господу: все лето лили дожди, но в день убийства Бекингема вернулась хорошая погода.
Один из слуг королевы Генриэтты сумел пересечь Ла-Манш и явился с этим потрясающим известием к Людовику ХIII. Новость была настолько из ряда вон выходящей, что ему не поверили и чуть было не упекли в тюрьму, дабы он как следует одумался. Затем, когда новость подтвердилась, гонец получил от короля в награду тысячу экю.
Анна Австрийская не поверила своим ушам и неосторожно воскликнула:
– Это невозможно! Я только что получила письма от него!
Но она должна была молча признать достоверность этих сведений и глубоко страдать от того, что ей пришлось прятать свое горе от окружавших ее людей.
Герцогиня де Шеврёз при получении этого известия упала в обморок. Хотя она также пережила увлечение Бекингемом, но вряд ли это проявлением скорби об утраченном любовнике – несмотря на свою молодость, Мари уже успела сменить нескольких возлюбленных. Смерть Бекингема стала сокрушительным ударом по ее замыслу свалить Ришелье, ибо именно на герцога она возлагала все надежды по освобождению Ла-Рошели. Помощь герцога была краеугольным камнем в основании тщательно организованного при ее самом активном участии заговора, который должны были поддержать видные представители знати и герцог Клод Лотарингский. Что же касается самого первого министра, то тот философски расценил убийство фаворита как яркое свидетельство всей тщеты мирского величия, к которому так стремился покойный.
Тем временем хирурги произвели вскрытие и бальзамирование трупа убиенного герцога. Выяснилось, что размеры его мозга и сердца превышали обычные. Их поместили в урны и установили в соборе Портсмута; что же касается тела, то еще король Иаков даровал Бекингему милость быть погребенным в Вестминстерском аббатстве среди английских королей. Склеп семьи Вильерс разместили в часовне Генриха VII, там уже были установлены гробики старшего сына герцога и ребенка его сестры.
Король хотел устроить Стини помпезные похороны, которые обошлись бы в сорок тысяч фунтов стерлингов, но родственники усопшего попросили его уберечь покойника от гнева пуритан и оскорблений толпы. Герцога похоронили тайно ночью 11 сентября, а на следующий день пустой гроб в сопровождении солдат и небольшого кортежа отвезли в аббатство.
Как бы желая взять реванш за столь скромные проводы света своих очей в последний путь, Карл решил воздвигнуть ему памятник, превосходящий все известные на белом свете. На сей раз его отговорил от безумного шага лорд-казначей, справедливо указавший:
– Что скажут христиане, если вы поставите памятник герцогу прежде, чем вашему отцу? – И король отказался от своей затеи.
Только в 1634 году вдова поставила памятник супругу с его статуей в доспехах, с высшими знаками отличия, при горностаевой мантии и герцогской короне. Памятник явно перегружен аллегорическими фигурами, среди которых присутствуют Марс и Нептун в память о военных подвигах усопшего на суше и море. Длинная эпитафия на латинском языке перечисляет все титулы и добродетели того, кто был «фаворитом двух королевских особ и достоин любви всех человеческих созданий». К этому супруга прибавила еще одну фразу: «Загадка мира».
Тем временем англичане вовсю прославляли Фелтона, который решил раскаяться в том, что пролил кровь человеческого существа, и был готов к казни, дабы своей кровью искупить пролитую. Это ни на йоту не смягчило гнев и жажду мести короля, приказавшего подвергнуть его пыткам, дабы выведать, не было ли у него сообщников. Как это ни покажется странным, против воли монарха выступил судья, сочтя, что в этом нет никакой необходимости. Фелтона приговорили к повешению. Приговор был приведен в исполнение 29 ноября в Тайбернской тюрьме; далее бездыханное тело отправили в Портсмут, где его выставили на позор в назидание подобным удальцам, но вместо этого труп убийцы стал объектом почитания. Стремясь загладить свой просчет, власти поспешили захоронить его в неизвестном месте, что вызвало поток сочувственных брошюрок и виршей.
Смерть лучшего друга коренным образом изменила отношения между Карлом и Генриэттой-Марией. В душе молодого человека воцарилась полная пустота, ибо ранее ее полностью занимал Стини. Карл оказался в абсолютном одиночестве. Но тут на помощь пришла Генриэтта-Мария, которая в спешке покинула Лондон и направилась навстречу мужу.
По-видимому, советы леди Люси Карлайл, с которой она сдружилась, оказались более полезными, нежели рекомендации ее французских придворных. Король с королевой уже несколько сблизились во время длительного отсутствия Бекингема во время операции на острове Ре. Наверняка смерть герцога, причинившего ей столько горя, наполнила душу Генриэтты-Марии облегчением, если не сказать радостью. Но она и виду не подала, а горевала вместе с мужем, проливала слезы вместе с ним, была нежна, внимательна, бесконечно терпелива. Жена оказалась единственным человеком, которому Карл мог безбоязненно излить свои страдания.
Напомним, что королева была замужем уже три года, но потеряла всякую надежду обеспечить корону наследником. Уже через полтора месяца после убийства Бекингема она почувствовала признаки беременности. Пришла любовь, и Карл с Генриэттой-Марией стали одной из тех немногих пар монархов, которые являли собой пример идеального супружеского союза. Господь благословил эту чету девятью отпрысками. Генриэтта стала также верной советчицей мужа, хотя в большинстве случаев ее рекомендации, мягко говоря, были малопригодными, за что ей впоследствии пришлось заплатить очень высокую цену. Счастье королевской четы так и светится на многочисленных портретах этого семейства. Скажем прямо, волшебная кисть придворного художника, фламандца Антониса Ван Дейка, очень тонко польстила их ничем не выдающейся внешности.
Смерть фаворита поставила Карла в тяжелое положение, ибо прежде все бразды правления держал в своих руках герцог Бекингем, оставив ему в наследство две войны и назревавшую революцию. Отменять поход на Ла-Рошель не представлялось возможным. Вакансия лорда-адмирала так и осталась не занятой, его обязанности выполняла спешно учрежденная комиссия, командующим же флотом был назначен Роберт Берти, лорд Линдсей. 3 сентября 114 судов с пятью тысячами воинов отплыли в направлении Ла-Рошели.
Хотя Линдсея было не сравнить со свояком покойного герцога лордом Денби, он потерпел полную неудачу. Его попытки поджечь дамбу и затеять артиллерийскую перестрелку провалились. Разношерстное воинство не желало подчиняться никакой дисциплине, военный совет также не мог принять никаких обоснованных решений. В конце концов, Линдсей хотел начать переговоры с французами, но ему вежливо отказали. 23 октября он отдал приказ об отступлении, а 29-го измученные тяготами осады жители Ла-Рошели сдались на милость победителя – Ришелье восторжествовал.
Теперь Карл трезво смотрел на окружавший его мир своими глазами, а не через искаженную манией величия призму мировоззрения Бекингема. Был заключен мир сначала с Францией, затем с Испанией, что позволило избежать участия в Тридцатилетней войне.
