Оно улыбнулось ему уже в Марселе, где на него обратила свое внимание Леонора Галигаи. В Авиньоне Кончино заболел, и Галигаи взялась ухаживать за ним с таким рвением, что это вызвало неудовольствие Марии Медичи. Была ли то ревность или просто проявление нервозности перед встречей с супругом? Мария наверняка не стеснялась проявлять свое недовольство, тем более что Леонора поспешила изъявить свое горячее желание выйти замуж за Кончини. Тот уже сообразил, какие выгоды сулит ему женитьба на фаворитке королевы, – как ни пытался Кончини завязать близкие связи с французскими придворными, те чурались этого подозрительного тосканца, – и упросил ее не форсировать события, чувствуя, что их время не за горами. Леонора мудро прикусила язык, и Мария несколько успокоилась, предвкушая встречу с законным супругом.
Сгоравший от нетерпения поскорее обзавестить наследником король 9 декабря прибыл в Лион и тут же потребовал свидания с Марией. Поскольку Генрих IV никогда не мылся, курил, обожал вино и блюда, приправленные луком и чесноком (его основная любовница об ту пору, Генриэтта д’Антраг, без малейшего стеснения заявляла, что от короля «несет как от сточной канавы»), от него исходил такой смрад, что привыкшая каждое утро сбрызгивать себя испанской туалетной водой с ароматом цветов померанца Мария упала в обморок. Это не помешало королю быстро овладеть ею. Впрочем, лично он остался вполне доволен доставшейся ему суженой, заявив, что, не будь она ему законной женой, он вполне мог бы взять ее в любовницы. Вторичное венчание состоялось на следующий день, а уже 15 декабря новобрачная радостно заявила о своей беременности. Но в Париже ее ожидал чрезвычайно неприятный сюрприз.
Любовница по наследству
После смерти прекрасной Габриэль д’Эстре 10 апреля 1599 года Генрих очень быстро утешился. Верноподданически желая отвлечь короля от мрачных мыслей, губернатор Орлеана, граф Франсуа де Бальзак д’Антраг пригласил его на охоту в свой замок, где ему была представлена дочь хозяина, двадцатилетняя Генриэтта. Надо сказать, что история матери этой девицы была весьма любопытна. Урожденная Мари Туше (1549–1638), дочь лейтенанта-гугенота, в свое время была любовницей короля Карла IХ из династии Валуа, сына Катарины Медичи, и в 1573 году родила ему единственного сына, который был признан принцем крови и получил титул герцога Ангулемского. Тот, кто читал роман «Королева Марго», возможно, вспомнит главу, в которой Карл IХ посещает свою любовницу в сопровождении молодого Генриха Наваррского. Карл вскоре скончался, Мари вышла замуж за уже упомянутого графа д’Антраг, а сына ее, по завещанию брата, воспитал последний король Франции из династии Валуа Генрих III. Мари в замужестве родила двух дочерей, Катрин-Генриэтту и Мари-Шарлотту, которые считали себя имеющими полное моральное право на место любовницы короля (и обе претворили это твердое убеждение в жизнь). Генрих IV моментально воспылал страстью к кокетливой Катрин-Генриэтте, но папаша оценил ее девственность в 100 000 ливров. Однако казна государства была пуста, и канцлер Сюлли отказался заняться изысканием необходимой суммы.
Но девица настолько прельстила короля, что тот опрометчиво дал письменное обещание жениться на ней при условии, что она родит сына. Семейство д’Антраг приложило все усилия к тому, чтобы беречь драгоценную бумагу пуще зеницы ока: ее поместили в небольшую стеклянную бутылку, горлышко которой надежно запаяли, и вложили ее, обернутую в ткань, в бутылку побольше, которую также как следует запаяли и замуровали в стене. Девица благополучно забеременела, но летом в крышу комнаты замка Фонтенбло, где она проживала, ударила молния. Испуг от столь неординарного потрясения вызвал преждевременные роды, младенец появился на свет мертвым, так что обязательство по договору оказалось невыполненным. Переговорам по браку с принцессой Медичи тем временем был дан ход, завершившийся заключением брачного контракта. Дабы Катрин-Генриэтта не устраивала скандала, король сделал ее маркизой де Вернёй, подарив соответствующие земли.
По прибытии в Париж Марии в Лувре были представлены французские придворные дамы, причем когда к королеве приблизилась Катрин-Генриэтта, Генрих представил ее таким образом:
– Эта дама была моей любовницей, и она желает быть вашей нижайшей служанкой. – Согласно этикету, дама должна была поклониться как можно ниже и поцеловать край платья королевы. Маркиза лишь слегка присела, тогда Генрих взял ее за руку и весьма грубо заставил склониться до ног Марии.
Комната Катрин-Генриэтты располагалась рядом с покоями королевы, и король совершенно безо всякого смущения переходил от одной женщины к другой. Катрин-Генриэтта вовсю поносила новую королеву и называла ее не иначе как «жирной банкиршей». В результате непостоянства чувств венценосного супруга 27 сентября 1601 года королева родила дофина Людовика, а 4 ноября появился на свет сын Катрин-Генриэтты, Гастон-Анри, получивший титул маркиза де Вернёй. В 1603 году у него появилась единоутробная сестра Габриэль-Анжелика (королева в 1602 году родила дочь Элизабет), также узаконенная королем. Можно представить себе, какие отношения сложились между королевой и фавориткой, постоянно напряженная атмосфера в Лувре регулярно разряжалась громкими скандалами. Опираясь на данное королем обязательство и состоявшееся рождение обещанного сына, Генриэтта считала, что место королевы теперь по праву принадлежит ей, именно ее ребенок является наследным принцем, а брак Генриха с Марией является недействительным и их сын – незаконнорожденным. Мария постоянно требовала от мужа, чтобы тот уничтожил свое опрометчивое обещание, данное семейству д’Антраг. В 1604 году Катрин-Генриэтта вместе со своим отцом и единоутробным братом, герцогом Ангулемским, составила заговор против короля. Когда об этом донесли (и не раз) королю, беспокойной семейке пригрозили, что им придется расстаться с жизнью, если они не вернут обещание; наконец, в июле 1604 года пресловутое обещание было возвращено. В сентябре Катрин-Генриэтту изгнали от двора, родню примерно наказали, а детей отобрали, и они в дальнейшем воспитывались при своем биологическом отце. Тем не менее оскорбленная до глубины души дама продолжала называть себя королевой и законной женой Генриха, требуя правосудия. Король как-то высказался, что, если следовать логике рассуждений опальной маркизы, то ему надлежит объявить свою законную жену шлюхой, а детей – бастардами.
Генрих после ее изгнания незамедлительно вступил в связь с графиней де Море, родившей сына Антуана, а потом с сестрой Катрин-Генриэтты, Мари-Шарлоттой. Последней безумной страстью короля стала пятнадцатилетняя Шарлотта-Маргерита де Монморанси. Она совершенно потрясла его своей красотой и грациозностью на репетиции балета, когда изображала нимфу богини охоты Дианы с луком в руках. Прибегнув к испытанному методу, Генрих поспешил выдать ее за принца де Конде, известного своими нетрадиционными наклонностями, надеясь получить нимфу в девственном состоянии. Однако принц увез молодую жену в Брюссель
[23], и, по легенде, Генрих решил отправиться со своим воинством во Фландрию именно со страстным желанием заполучить эту красавицу. Неудивительно, что посол Флоренции писал великому герцогу: «Поистине, никогда не было видано такого борделя, как при французском дворе!»
