Под давлением жены Генрих назначил Леонору камер-фрау королевы. По правилам, на эту должность назначались только замужние женщины, и король дал согласие на брак Леоноры и Кончини. Их обвенчали 12 июня 1601 года, причем королева гарантировала невесте приданое в размере семьдесят тысяч ливров. Оно было полностью выплачено ей в 1605 году. Любопытно, что в их брачном контракте с самого начала было оговорено раздельное владение имуществом. Поначалу, желая отделаться от Леоноры, король приказал новобрачным отправиться обратно в Тоскану. Мария устроила истерику, пригрозив, что отъезд Леоноры печально скажется на ее беременности. Король уступил и даже стал более снисходительно смотреть на Кончини, уже завоевавшего благосклонное отношение придворных. Он умел нравиться, скрывая свою истинную натуру циника, преуспевал в фехтовании, верховой езде и прочих физических упражнениях, проявлял приятный нрав, шутил, развлекал общество, прикрывал похождения Генриха IV на стороне и усмирял ураганы ревности Марии Медичи, которые не переносил король. Он ухитрился наладить отношения и с Катрин-Генриэттой д’Антраг. С 1602 года карьера Кончини резко пошла в гору: он стал первым метрдотелем королевы. На следующий год она установила ему ежегодное содержание в 25 000 ливров. Леоноре, которая ввиду своих обязанностей гардеробмейстера должна была находиться поблизости от королевы, в Лувре выделили три комнаты с поваром и служанкой. Плохое здоровье Леоноры ставило под сомнение ее способность обзавестись потомством, но она воспользовалась услугами повитухи королевы, Луизы Буржуа, первой женщины-француженки, написавшей книгу о родовспоможении. По-видимому, ее советы оказались весьма дельными. 8 июня 1603 года королева стала крестной матерью сына четы Кончини, Анри, названного в честь короля, в роли крестного отца выступил принц крови, граф де Суассон. В 1605 году Кончини становится мажордомом королевы, в 1606 году – первым конюшим. Патент на эту должность надлежало купить, естественно, 30 000 ливров за мужа заплатила Леонора.
В 1607 году великий герцог Тосканский писал: «Избыток нежности Марии к Кончини и его жене является отвратительным, если не сказать скандальным». В этой фразе звучит плохо скрываемое раздражение. В 1606 году Мария доверила Кончини миссию при великом герцоге Тосканском, назвав «своим первым мажордомом и лучшим советником». Король снабдил его рекомендательным письмом, в котором обязал Кончини информировать великого герцога о том, «что происходит в этом королевстве, чему я вас прошу верить как мне самому». Великий герцог полагал, что на основании этих сведений сможет вмешиваться во внутренние дела королевства, оказывая влияние на свою племянницу через чету Кончини. Но эта парочка работала только на свой собственный карман. Сам Кончини получает право жить в Лувре, заезжать во двор в своей собственной карете и садиться в карету короля. В марте 1608 года Леонора рожает дочку, которую назовут Марией, восприемники у крестильной купели – принцесса де Конде и сам король. Кончини часто признавал, что своим головокружительным успехом он обязан супруге, однако же обычно добавлял, что «она заставляла его дорого платить за сие».
Все годы, которые супруги Кончини провели при королевском дворе, Леонора маялась от плохого здоровья. Она перебрала всех парижских докторов, выезжала на курорты с термальными водами, и Кончини пришел, в конце концов, к выводу, что его жена одержима нечистой силой. Из Милана выписали нескольких видных специалистов по изгнанию бесов, которых в Париже сочли шарлатанами и колдунами. Толку от них не было никакого, больной стало несколько легче только после паломничества в Шартр. Все равно ее регулярно били припадки, во время которых Леонора открыто поносила Марию Медичи, называя ее «безжалостной» и «неблагодарной». Успокаивающее воздействие на страдалицу оказывала музыка неаполитанца Андреа де Лицца, который служил у нее секретарем и поваром. Ему удалось убедить ее, что она стала жертвой сглаза. В покоях Леоноры кишели маги, колдуны, знатоки каббалы и астрологи. Она, невзирая на прекращение интимной близости, оставалась близка к мужу, с которым активно переписывалась. Мария Медичи не жаловала никаких милостей без одобрения Леоноры. Кстати, Галигаи первая признала исключительные качества Ришелье и в 1616–1617 годах включила его в перечень новых министров, призванных содействовать королеве и Кончини.
В начале 1610 года Генрих активно вел подготовку к войне против Испании. Здесь уже упоминалось об увлечении короля пятнадцатилетней Шарлоттой де Монморанси, граничившем со старческим слабоумием: он переодевался почтальоном только для того, чтобы издали полюбоваться красавицей, стоявшей у окна замка. Как уже было сказано выше, муж Шарлотты, принц де Конде, увез ее в Брюссель, находившийся тогда на территории Нидерландов, принадлежавшей Испании, а через некоторое время из соображений безопасности уехал в Милан, оставив жену в одиночестве. Прослышавший об этом Генрих потребовал от эрцгерцога Альберта Габсбурга, правителя Испанских Нидерландов, выдать молодую женщину и получил отказ. Тогда он решил похитить красавицу и, не мудрствуя лукаво, поручил организовать эту сложную операцию Марии Медичи, – поистине, разум его помутился. Мстительная Мария тотчас же уведомила об этом испанского посла, тот принял соответствующие меры, и кое-как состряпанное похищение провалилось.
Конечно, стремление обладать Шарлоттой было не единственным предлогом для начала войны, хотя и сильно напоминало историю троянской войны, возникшей из-за похищения прекрасной Елены. Официально речь шла об оспаривании прав на наследование немецких герцогств Клевского и Юлихского.
Мария Медичи, по наущению Леоноры и прибывшей из Тосканы монашки Пасситеи Креджи, потребовала от мужа, чтобы ее короновали, ибо эта предсказательница напророчила, что король не переживет возраст 58 лет. Мало ли что может случиться на поле брани! Напомним, именно эта монашка предсказала возвышение принцессы Медичи, за что благодарная супруга короля дважды приглашала ее во Францию и издала там книгу о ней. Двойная церемония – коронование и торжественный въезд в Париж, – должны были состояться давным-давно, еще на следующий день после венчания Марии с Генрихом IV, но были отложены на неопределенное время по вульгарной причине отсутствия средств. Настойчивости Марии было не занимать, и 13 мая ее в роскошном одеянии, расшитом королевскими лилиями, жемчужинами невиданной красоты и величины, а также крупными изумрудами, торжественно короновали в аббатстве Сен-Дени, усыпальнице французских королей. 14 мая во время переезда короля в Арсенал кинжал фанатика Жана-Франсуа Равальяка оборвал жизнь Генриха IV.
Хотя убийцу и схватили, тайна организации покушения так и осталась нераскрытой. Равальяк настаивал на том, что действовал в одиночку по собственным убеждениям, стойко вынес все пытки и смиренно принял смерть. Многие современники были уверены, что дело не обошлось без участия королевы, четы Галигаи-Кончини и герцога д’Эпернона, состоявшего в пору своей молодости фаворитом последнего короля из династии Валуа, Генриха III, известного своими нетрадиционными наклонностями. Все эти персоны и их сторонники были приверженцами происпанской и ярой католической политики, направленной на полное подавление гугенотов во Франции. Через несколько лет выяснилось, что Равальяк состоял в странной мистической католической группе под названием «Клуб Октагон», или «Восьмерка». Его членами были католики-фанатики, присягнувшие на слепое повиновение римскому папе, обладавшие военной подготовкой, в особенности в части использования специального оружия, готовые отдать жизнь во имя религии. Символом организации был восьмиугольник с именем Иисуса, написанном на каждой стороне, а девизом: «Готов на боль мучений во имя Бога». Якобы такой знак с такой же надписью на клочке пергамента был обнаружен в кармане Равальяка. В книге Эрика Фраттини «Святой союз, пять веков ватиканского шпионажа» (2011) упоминается, что Кончини стал одним из самых надежных источников информации папы римского в Париже, одним из самых значительных папских шпионов ХVII века.
