Был и другой след – заговор якобы организовали неугомонная Катрин-Генриэтта д’Антраг и герцог д’Эпернон (любопытно, что дочь Катрин-Генриэтты от Генриха IV впоследствии вышла замуж за сына герцога). Было даже заведено уголовное дело, но расследование кончилось ничем, а бумаги сгорели в пожаре во Дворце правосудия.
15 мая Мария Медичи была провозглашена королевой-регентом при малолетнем наследнике престола. Она обожала власть, но более всего внешнюю ее сторону. Мария унаследовала деспотический характер своего отца Франческо и высокомерие матери Иоганны Габсбург. Ей нравилось видеть перед собой склоненные головы, даровать милости и наказывать согласно своим капризам, навязывать собственную волю, внушать страх и играть судьбами людей – но за этим не крылось никакой политической стратегии или здравомыслящего подхода. Она не любила читать (к тому же еще была близорука и носила очки). Конечно, воспитание семьи Медичи привило ей любовь к искусству, в особенности к скульптуре и архитектуре, она внесла свой вклад в облагораживание нравов и большую утонченность французского двора. Но из Флоренции Мария прихватила с собой истинную страсть к безумной роскоши, которая дорого обошлась истощенной казне Франции. Хотя овдовевшая королева и стремилась подражать Катарине Медичи, но не обладала ее умом. Вместо трезвого расчета этого дальновидного политика в юбке Мария всецело полагалась на астрологические предсказания и заговоры, надеясь войти в историю проницательной и мудрой правительницей.
Леоноре было прекрасно знакомо это глупое тщеславие покровительницы, и она вовсю пользовалась им. В помощь себе фаворитка привлекла целую армию астрологов, ворожей и колдунов. Тем временем Леонора и Кончино набирали все большую силу. На деньги, подаренные ему королевой (192 000 ливров), он покупает должность первого камергера короля, дающую огромные привилегии. Королева также дала ему 470 000 ливров на приобретение маркизата д’Анкр. Леонора купила особняк на улице Турнон и обставила его с неслыханной роскошью, сохраняя при этом три комнаты в Лувре над покоями королевы. Кончини же в 1611 году становится владельцем особняка рядом с Лувром, а в январе 1612 года приказывает построить крытый деревянный переход, связывающий это здание напрямую с личными покоями королевы. Это глубоко оскорбило юного Людовика ХIII. Хотя его и короновали в Реймсе в октябре 1610 года, но фактической власти у него не было. Кончини становится губернатором Перонна, Ройе и Мондидье, маршалом Франции, хотя, как говорится, и пороху не нюхал. Это назначение дало ему право называть короля «мой кузен», все прочие обращаются к нему «высокопревосходительство», итальянских дипломатов обязывают величать его «глубокоуважаемый». Кончини назначают государственным советником, хотя он предпочитает воздерживаться от посещения заседаний министров. Он вместе с женой получает право продавать должности королевства, грамоты на вступление в дворянское сословие, воинские звания, оцененные примерно в 384 500 ливров, из которых в королевскую казну поступило 14 500 ливров. При этом королева освободила Леонору, как законного приобретателя, от уплаты налогов по этим сделкам. Супруги берут взятки за заключение договоров на аренду королевской собственности, их возобновление, передачу прав и льгот. Одновременно рекой льются подарки от королевы, в одном только 1613 году общая их сумма составила 250 000 ливров. Полученные деньги Леонора вкладывала в недвижимость и помещала в банки Парижа, Рима и Флоренции. Ее личное состояние впоследствии оценивали в пятнадцать миллионов ливров, что составляло примерно три четверти годового бюджета королевства. Леонора не забыла и своего брата, который, приехав в Париж в качестве столяра-краснодеревщика, чудесным образом превратился в аббата и получил престижный приход Мармутье.
Пока Леонора занималась наполнением своей кубышки деньгами и драгоценностями, ее супруг накапливал почести и власть. В 1612 году Кончини назначили суперинтендантом двора королевы и возвели в звание рыцаря ордена Святого Духа – право носить голубую орденскую перевязь, мечта любого высокородного дворянина. Назначение Кончини маршалом вызывает глухой ропот дворянства – как можно пожаловать это звание иностранцу! – но это скрытое недовольство так и не выходит за пределы узкого круга. То же самое происходит, когда Кончини назначили главнокомандующим армии в Пикардии, невзирая на его полное невежество в военном деле. Королеве удалось уладить и это незначительное обстоятельство. Далее он становится губернатором Амьена. Итак, после смерти Генриха IV итальянцы берут верх при дворе, бросив все силы на удовлетворение непомерного тщеславия Кончини и жадности Леоноры Галигаи. А что же тем временем происходит с малолетним королем?
Одинокий подросток
Существует очень подробное, практически каждодневное описание жизни Людовика со дня его рождения до 1628 года. Его вел личный медик Жан Эроар (1551–1628), служивший прежде лейб-доктором королей Карла IХ и Генриха III из династии Валуа. Эроар описывал не только состояние здоровья сначала ребенка, затем подростка, юноши и молодого человека, но все его слова и некоторые его действия, и происходившие события. Из этих записей становится ясно, что Людовик с детства страдал острыми проблемами с пищеварением, которые вызывали у него подавленность и меланхолию, сменявшиеся приступами необъяснимого гнева. С самого детства его также мучили ночные кошмары и видения. Лечение тогда было весьма примитивным, клизмы да кровопускания, но Эроар старался не злоупотреблять ими.
Генрих IV был чрезвычайно чадолюбив и не делал практически никакой разницы между своими законными и побочными детьми, которые воспитывались вместе, он любил гулять со всей этой ватагой. Напоминаем, что Мария Медичи родила шестерых детей: Людовика (1601-43), Елизавету (1602-44), Кристину (1606–1663), Николя (1607-11), Гастона (1608-60), Генриэтту-Марию (1609-69). Помимо еще были два сына и дочь от покойной Габриэль д’Эстре, герцоги Вандомские, сын и дочь от Катрин-Генрэтты д’Антраг, маркизы де Вернёй, и сын графини де Море. Король не хотел, чтобы его дети обращались к нему «месье», как было традиционно принято при французском дворе, ибо это обращение отчуждало их от отца, обозначая их подчиненность и зависимость. Король желал, чтобы они звали его «папá», каковое обращение есть свидетельство нежности и любви. Естественно, что король все-таки оказывал предпочтение дофину, причем его любовь не была слепой. Так, малолетнего Людовика регулярно пороли за проступки, а когда воспитательница дофина, мадам Вантеле, попыталась обойти строгие указания короля на сей предмет, то получила от него письмо от 14 ноября 1607 года следующего содержания:
«…я хочу и приказываю вам пороть его всякий раз, когда он упрямится или творит нечто дурное: я лично знаю, что ничто лучше в мире не дает большей пользы. То, что я знаю из опыта, мне принесло пользу, ибо в его возрасте меня сильно пороли, вот поэтому-то я хочу, чтобы вы проделывали сие и заставили его понимать сие».
Несмотря на столь жестокие наказания, Людовик обожал отца, он был готов молиться на него. Однако как тот ни пытался привить ему истинно братскую любовь к своим побочным братьям и сестрам, ребенок упорно подчеркивал, что эти дети, с которыми он играл и общался, – другого поля ягода. В 1608 году, гуляя с дофином по саду, Генрих указал ему на графиню де Море и промолвил:
