То ли потеряв чувство меры, то ли сочтя себя всемогущим, он начал требовать у Людовика новых милостей. Когда его земли в 1619 году получили статус герцогства-пэрства, де Люинь счел, что достоин звания рыцаря ордена Святого Духа, высшей награды французского королевства. Людовик согласился и возвел в это рыцарское звание помимо него еще 59 человек, которые все были друзьями фаворита. Венецианский посол описывал, как после обряда посвящения де Люинь расположился в помещении, соседствующим с часовней, и новоиспеченные рыцари один за другим подходили к нему с благодарностью…, «сие выглядело так, что они были обязаны за сие не королю, а ему». Не тогда ли зародилось в душе Людовика первое зерно зависти, самой сильной страсти этого помазанника Божия, к человеку, с которым он все еще был связан очень тесными узами?
Горечь французского общества вызвало то, что де Люинь поддержал династию Габсбургов в войнах против протестантов Богемии и Северной Германии (напоминаем, что во Франции проживало значительное количество протестантов-гугенотов). Когда в 1618 году началась эта Тридцатилетняя война, французы колебались, какую же из сторон поддержать. Традиционное соперничество с династией Габсбургов говорило в пользу вмешательства на стороне протестантов (таковым до перехода в католичество был король Генрих IV). Тут следует напомнить, что Людовик ХIII получил строгое католическое воспитание и был намерен поддержать императора Священной Римской империи Фердинанда II Габсбурга. Правда, де Люинь попытался сделать жест в сторону протестантов, предложив выдать сестру короля, принцессу Марию-Генриэтту, замуж за принца Уэльского, протестанта, сына английского короля Иакова I, однако не встретил понимания за Ла-Маншем. Постепенно против него накапливается недовольство, его считают неспособным, амбициозным, жадным, неблагодарным, эгоистичным, нелояльным королю. Папский нунций Корсини счел его «совершенно таким же неспособным для управления дел, как и его предшественник Кончини. Он неразумен (в своих высказываниях), непоследователен, некомпетентен…». Еще более жестко высказался венецианский посол Контарини: «Необходимо снабдить сведениями и обучить де Люиня, поскольку у него нет никакого представления об управлении государством. Думаю, что я не совершил ошибки, беседуя с ним с той вольностью, которую я осмелился взять на себя, тем более что он обладает чрезвычайно редкостной наивностью и принимает все за чистую монету».
Между тем Мария Медичи вела в замке Блуа образ жизни, далекий от праведного, занимаясь всяческого рода подрывной деятельностью и превратив свой двор в натуральный рассадник крамолы. В ночь с 21 на 22 февраля 1619 года она, невзирая на свою тучность, с помощью веревочной лестницы бежала из замка и деятельно занялась формированием армии для ведения военных действий против сына. Людовик, в конце концов, был вынужден примириться с ней, подписав 30 апреля Ангулемский договор и уступив ей города Ангулем и Шинон, но не позволив ей вернуться в Государственный совет. Такое ущемление власти оскорбило королеву-мать, и в 1620 году, объединив вокруг себя недовольную феодальную знать, она развязала-таки гражданскую войну против сына. Теперь Людовику представилась грозная, но блестящая возможность доказать, что он действительно стал королем. 7 апреля 1620 года вооруженные силы под его командованием разбили воинство Марии в битве при Понт-де-Се. При этом следует учитывать, что Людовик в первый раз увидел свою армию и в первый раз командовал ею в полных боевых доспехах. Он действительно почувствовал себя настоящим победоносным королем!
10 августа был подписан мирный договор в Анжере, а 13-го состоялось второе примирение сына с матерью – безусловное достижение новой звезды во французской политике, Армана дю Плесси де Ришелье, епископа Люсонского. Из-за боязни ее нового участия в заговорах, сын позволил Марии Медичи вернуться в Париж. Ей выделили 300 000 ливров на уплату ее долгов, и она обязалась жить в добрых отношениях со своим сыном. Примирение прошло в ледяной атмосфере, Анна Австрийская, теперь правящая королева, не выказала своей свекрови никакой теплоты, за что та безо всякого стеснения во весь голос осыпала невестку по-итальянски всяческими проклятиями. Медовый месяц между супругами все еще продолжался, и Анна считала, что обладает полной властью над Людовиком. Однако этой семейной идиллии в конце 1619 года судьба нанесла жестокий удар: у королевы случился выкидыш после того, как она во время прогулки неосмотрительно решила перепрыгнуть через канавку. Супруги тяжело переживали это несчастье, ибо рождение наследника представляло собой дело государственной важности. Свекровь также поставила это событие в упрек невестке и занялась достраиванием своего Люксембургского дворца, проект которого сочетал французские традиции планировки дворцов с родной ее сердцу отделкой фасада рустом, в духе зданий родной Флоренции. Строительство велось с размахом: во дворце были предусмотрены две огромных картинных галереи, одна из которых предназначалась для цикла в 24 картины на аллегорическую тему «Триумф Марии Медичи», а вторая – для подобного же цикла «Триумф короля Генриха IV». Для написания полотен заказ был сделан уже приобретшему к тому времени европейскую славу художнику П.-П. Рубенсу. К сожалению, ввиду ряда причин был выполнен только цикл, посвященный королеве-матери, превратившейся во вздорную расплывшуюся матрону.
В 1620 году Людовик совершил поход в провинцию Беарн, которая, вместе с королевством Наваррой, была вотчиной его покойного отца и до сих пор объединение этих суверенных государств с Францией было, собственно говоря, теоретическим. Людовик был намерен сделать его фактическим и ввести католичество как государственную религию. В результате гугеноты в других провинциях восстали против короля, объединившись в движение, во главе которого стали герцог Анри де Роган и его брат, граф Бенжамен де Субиз. Король начал предпринимать действия по подавлению наиболее яростных очагов сопротивления.
Величие и падение герцога де Люиня
Людовик по-прежнему был привязан к де Люиню, хотя, кажется, начал ощущать, что его фаворит не вполне справлялся с возложенными на него задачами. Этого ощущения был совершенно лишен де Люинь, который продолжал грести под себя все, что мог. В январе 1621 он извлек на свет Божий старое обещание короля сделать его коннетаблем – главнокомандующим всеми военными силами Франции. Это обещание было дано королем, когда в мае 1617 года он хотел выдать за него замуж свою сводную сестру, мадмуазель де Вандом, и та сочла этот брак унизительным для себя. Людовик надеялся вынудить ее изменить свое решение, пообещав возвести жениха в звание коннетабля. Но ничто не могло поколебать спеси дочери Генриха IV и Габриэль д’Эстре, и проект, так сказать, был положен под сукно. На сей раз король согласился удовлетворить просьбу фаворита и был весьма удивлен, когда его министры единогласно во вполне уважительной форме заметили, что этого звания более достоин герцог Ледигьер. Но Людовик не мог обидеть своего любимца и вынес поистине соломоново решение: де Люинь, несмотря на его полную воинскую неспособность, получил 2 апреля 1621 года шпагу коннетабля, а де Ледигьер был назначен главнокомандующим действующими войсками, т. е. его облекли правом фактического командования военными действиями. Надо сказать, что, невзирая на более чем почтенный возраст в семьдесят восемь лет, герцог де Ледигьер своими дальнейшими деяниями доказал полную пригодность для успешного ведения военной кампании.
