Хотя смерть главы государства стала для его брата Фридриха-Августа полной неожиданностью, он отреагировал на это печальное событий со свойственной ему решительностью. На волне возмущенного общественного мнения, обвинявшего Урусулу-Маргарету и Магдалену-Сибиллу в смерти как Иоганна-Георга III, так и Иоганна-Георга IV, новоиспеченный курфюрст приказал досконально и со всей возможной суровостью разобраться в этом, несомненно, темном деле. Было учинено расследование, выявившее, что дамы фон Найшютц вовсю прибегали к услугам знахарей и колдунов, снабжавших их такими экзотическими материалами, как сердца и кожа летучих мышей, пальцы казненных людей, различные травы и настои. Был даже вскрыт гроб и обследованы останки усопшей, причем оказалось, что на них нашли кое-какие амулеты, по вескому мнению судей, явно способствовавшие преждевременной смерти Иоганна-Георга IV. Мамашу Найшютц (суд выявил полную непричастность ко всем видам ворожбы главы семейства, генерала) даже подвергли пытке первого разряда (зажимание пальцев в тисках и стягивание обручами). Суд признал ее виновной в неправомочном обогащении и приговорил к заключению в крепости Кёнигштайн. Она пробыла там до конца 1699 года, после чего ее отправили в изгнание в сельскую глушь и отобрали все земли и строения, подаренные покойным курфюрстом. Рядовых колдунов и знахарок пытали по полной программе и приговорили к различным срокам заключения. Современные историки откопали источники, свидетельствующие о том, что к услугам ворожей и знахарей через посредничество своих слуг прибегала и глубоко несчастливая в супружеской жизни курфюрстина Элеонора-Эрдмуте. Надо полагать, что эти факты стали известны еще в ходе тогдашнего расследования, но дважды овдовевшую знатную даму с тремя детьми, по-видимому, решили пожалеть. Она удалилась доживать свой век в замок Преч, который завещал ей покойный неверный супруг. Справедливости ради стоит упомянуть, что среди меньшего числа саксонцев равным образом бытовало также мнение, что к преждевременной смерти брата приложил руку сам Август, с глубоким отвращением взиравший на то, как из слабохарактерного Иоганна-Георга самым недостойным образом вьют веревки две ушлые бабенки.
Фридрих-Август являл собой полную противоположность своему брату. От матери он унаследовал всего лишь ее густые темные брови да длинный нос. Учеба его совершенно не интересовала. Впрочем, поскольку Август не являлся наследным принцем, ему не угрожала необходимость погружаться в бездну премудрости, и он с увлечением тренировал свое тело и дух в таких искусствах, как верховая езда, фехтование и военные науки. В отличие от матери-полиглотки, Август хотя и говорил по-французски, но не мог грамотно писать, в составлении бумаг руководствовался не орфографией, а устной речью, и вообще пользовался в основном саксонским наречием. Что касается военного дела, наставник преподал ему знания в артиллерии и искусстве возведения укрепленных сооружений. Это неожиданно пробудило в нем интерес к гражданскому строительству. Когда в 1685 году сгорели некоторые районы Дрездена, Август заказал своему наставнику план восстановления зданий. Нужных средств в ту пору не нашлось, но тридцать лет спустя он вернулся к этому замыслу и приказал начать строительство той части своей столицы, которая именовалась Нойштадт, т.е., в переводе с немецкого, «новый город».
Ярко выраженная семейная страсть к дамам не обошла стороной и Августа. В 1686 году, в возрасте шестнадцати лет, он влюбился в Марию-Элизабет фон Брокдорф, фрейлину своей матери. Курфюрстина Анна-София пришла в ужас, отослала девушку от двора и отправилась вместе с сыном в Данию навестить родственников и заодно отвлечь юнца от греховных помыслов. Однако Август ловко выпросил у отца прощение для изгнанницы, и та вновь возвратилась ко двору.
Дабы отвлечь юношу от неподобающих занятий, как только ему исполнилось 17 лет, родители отправили его в сопровождении гофмейстера, лекаря и воспитателя в путешествие по Европе. Он странствовал инкогнито под именем графа Ляйснигка, но, естественно, принимающие монархи знали, кто приезжает к ним. Для них просто отпадала необходимость устраивать официальный прием.
После посещения нескольких немецких княжеств путешественники отправились в Париж. В конце июня юношу приняли в Версале. Он был потрясен великолепием огромного дворца, роскошным внутренним убранством, парком, которому не видно было границ, украшенному фонтанами, статуями, беседками. По парадным покоям дворца его водила дофина, жена наследника престола, урожденная баварская принцесса Мария-Анна. В знаменитой Зеркальной галерее к молодой женщине и ее кавалеру приблизился сам король Людовик ХIV, любивший свою бессловесную невестку за то, что она регулярно рожала внуков мужского пола (что и свело ее в могилу в возрасте всего 30 лет) и была далека от придворных интриг. Дофина представила тестю молодого гостя. Хотя сам Август уже в молодости выглядел весьма импозантно (его рост 1,76 метра был в те времена прилично выше среднего), французский король потряс его своим величием: одеждой, расшитой рубинами, сапфирами, изумрудами и желтыми топазами, тростью с рукояткой, усыпанной бриллиантами, державной манерой поведения и, главное, той магией нограниченной и всеподавляющей власти, которая исходила от него. Принц ощутил полную покорность окружавших короля блестящих вельмож, ловивших каждое слово своего владыки и воспринимавших его милостивый взгляд как величайшую награду в жизни. О, вот это и есть достойный образец для подражания!
Возможно, именно тогда в душе Августа зародилось безумное желание ощутить на голове тяжесть именно королевской короны, обладать именно вот такой абсолютной властью, править своими подданными именно из вот такого роскошного дворца, окружить себя вот такими же произведениями искусства! Он, к неудовольствию своих сопровождающих, забросил послеобеденные занятия и увлекся посещением театральных спектаклей, концертов, гуляний в парке и вечеров во дворце, когда светское общество играло в карты или предавалось изысканным беседам. А дамы! Какие восхитительные дамы украшали собой Версаль! Роскошно одетые, сверкающие бриллиантами (небогатые немецкие дамы все еще традиционно придерживались более скромных украшений, ибо во многих карликовых государствах действовали законы против излишней роскоши), кокетливые, бросающие томные взгляды на молодого и не особенно привлекательного, но хорошо сложенного юношу. Хотя до него уже доходили слухи о необычном влиянии на короля второй придворной дамы дофины, маркизы де Ментенон, пятидесятилетней особы, еще сохранившей следы некогда замечательной красоты, ему интереснее было слушать рассказы придворных о бывшей фаворитке, маркизе Атенаис де Монтеспан. Прикрыв рот рукой, они со вздохом сожаления предавались воспоминаниям об этой жемчужине Версаля, златокудрой красавице с синими глазами, царице балов и празднеств, блестяще исполнявшей партии богинь и аллегорических персонажей в придворных балетах. Ее царствие длилось долгие двенадцать лет, затем фаворитку весьма бесцеремонно изгнали из Версаля, но там полноправно проживали и резвились четверо рожденных ею от короля детей, узаконенных Людовиком и пользовавшихся его полной любовью, так же как и дочь постригшейся в монахини Луизы де Лавальер, увлечения молодости монарха.
Вторая знатная немка при французском дворе, жена брата короля, герцога Орлеанского, урожденная принцесса Лизелотта Пфальцская, так описывала впечатление от Августа в послании своей тетке, курфюрстине Софии Ганноверской:
