Актриса была низкого происхождения, она родилась в семье шляпочника, человека необузданного нрава и пьяницы. Обстоятельства, однако, сложились таким образом, что ее природное дарование проявилось очень рано, недостающее же ей мастерство преподал сам дуайен театра «Комеди-Франсез» Легран. После нескольких лет успешной работы Адриенны в различных труппах в провинции, именно он устроил ей поступление на эти самые престижные парижские подмостки. Привлекательная актриса в молодости пережила немало романов. Увы, все они кончались печально: ее возлюбленные либо погибали в ходе военных действий, коим тогда было несть числа, либо совершенно безжалостным образом бросали ее. В результате у нее появились от разных отцов две дочери, Элизабет и Франсуаза (младшая дочь в 1735 году вышла замуж за некого Луи Доде; как полагают историки, он был предком писателя Альфонса Доде). Подводя невеселый итог своим увлечениям, Адриенна впоследствии писала: «Я знаю по опыту, что от горя не умирают. Сие принадлежит к разряду тех сладостных ошибок, коим я не могу более предаваться. Слишком печальный опыт отрезвил мой ум, я измучена любовью и прилагаю чрезвычайные усилия порвать с нею на всю жизнь, ибо, в конце концов, я не хочу ни расстаться с жизнью, ни потерять рассудок… Любовь суть не что иное, как безумие, каковое мне отвратительно и каковому я постараюсь не предаваться во всей своей жизни. Я более не чувствую в себе мужества для любви, мне ведомо, что она возникает невольно. Я знаю ее воздействие, я знаю, сколь разумно вовремя отдалиться от нее и прежде всего подготовиться к ее непостоянствам, когда наименее ощущаешь их. Мои несчастья и мой опыт дали мне пищу для размышления на всю жизнь».
В Париже Адриенна имела бешеный успех. Помимо несомненного таланта, она к тому же явилась новатором театра, отказавшись от привычной напыщенной манеры декламирования текста в пьесах авторов французского классицизма и заменив ее естественной, искренней игрой, наполненной глубокими переживаниями. Лицедейка также отказалась от греческих и римских аксессуаров театральных костюмов, например, в пьесе «Граф Эссекс» Адриенна надела придворный костюм дамы времен английской королевы Елизаветы. Успех дался ей нелегко, она поступила в «Комеди-Франсез» двадцатипятилетней особой, в то время для женщины это был уже солидный возраст. Ее враги пытались подорвать триумф Лекуврёр, выпуская на сцену шестнадцатилетних актрис. Как остроумно заметил один из ее критиков, «она начала тогда, когда другие уже кончают». Актриса с равным успехом исполняла как драматические, так и комедийные роли, но все-таки ее коньком была трагедия.
Адриенна была отнюдь не бедной женщиной, поговаривали, что ее состояние оценивается в триста тысяч ливров. Она могла позволить себе собственный выезд, ибо хождение пешком по улицам Парижа, покрытым зловонной жидкой грязью, считалось уделом черни. Вокруг актрисы немедленно образовался круг поклонников, ценивших эту женщину именно за ее искусство. Она принимала их в своем доме, изысканная обстановка и большая библиотека которого свидетельствовали об утонченном вкусе и уме хозяйки. Попасть на ее ужины мечтали многие видные парижане. Неизменным гостем был Вольтер, который после непродолжительного романа с Адриенной навсегда остался одним из наиболее преданных ее друзей, не перестававших восторгаться ее талантом.
В 1721 году актрисой на короткое время заинтересовался герцог Филипп Орлеанский. Он отправил к ней своего секретаря, кардинала Дюбуа, человека столь же развращенного, как и его повелитель, но чрезвычайно велеречивого и способного уговорить любую женщину уступить желанию регента. Однако Адриенна заявила:
– Я бесконечно благодарна его королевскому высочеству за то, что он обратил свои мысли на меня, но я полностью отдаюсь своему искусству.
Кардинал пустил в ход все свое красноречие, тем не менее актриса проявила стойкость, и Дюбуа вернулся к герцогу с пустыми руками. Но, как нам известно, Филипп Орлеанский не отличался постоянством в своих увлечениях и быстро переключился на других дам.
Мориц впервые увидел актрису в ее коронной роли Федры, и, по-видимому, Адриенна пробудила в его душе нечто большее, чем чисто чувственное влечение. Воин познал плотскую любовь с тринадцати лет, и она так и оставалась для него влечением исключительно чувственным, сердце не имело с этим никакой связи. Довольно миловидная, бледная, стройная, слабого здоровья актриса на сцене преображалась и сумела пленить этого необразованного, закаленного в боях воина.
Да, Мориц не блистал ни своими манерами, ни образованием, ни познаниями, ни стремлением познакомиться с чем-то, выходящим за пределы сферы военного искусства. Да, для него эта привязанность была очередным приключением в цепи его амурных похождений, очередной отдых ратника после битвы. Но Адриенна полностью отдалась этому увлечению. Она образовывала этого диковатого авантюриста, обучила его тонкостям французского языка, литературе, привила ему вкус к поэзии и музыке, чтению и всем видам искусства и страстную любовь к театру, которая не оставляла его во всех походах. Как высказался один из современников, «она научила его всему, кроме военного дела, которое он знал как никто другой, и орфографии, которую он так никогда и не познал», – письма Морица на французском языке создают впечатление посланий, вышедших из-под пера полуграмотного человека. Конечно, он не отдавал себе отчет в том, сколь многим Адриенна поступалась для него, как высока была цена ее жертв. Граф Саксонский находил новые кратковременные увлечения на стороне, но всегда возвращался к ней, оправдания его были шиты белыми нитками, но возлюбленная не осмеливалась изобличать его.
Не следует забывать о том, что Мориц всю свою жизнь, даже на вершине славы, которой судьба его явно не обделила, страдал от своего фальшивого положения. Он был признанным сыном короля, он находился на расстоянии вытянутой руки от вожделенного трона – и не мог даже прикоснуться к нему. После того, как Август II признал сына, Мориц регулярно донимал отца просьбами обеспечить его каким-нибудь суверенным владением. Истощенная войной за Испанское наследство Франция наслаждалась долгожданным миром, и его отменно подготовленный полк не находил себе применения. Отец доверял ему кое-какие дипломатические поручения: например, послал его с секретной миссией к королю Великобритании Георгу I, приснопамятному супругу Софии-Доротеи Цельской, как минимум зачинщику убийства его дяди, Филиппа-Кристофа фон Кёнигсмарка, – но все это лишь увеличивало недовольство Морица. Когда отец предложил ему жениться на чрезвычайно богатой принцессе Гольштейн-Зондербургской, он вспылил и только вмешательство Флемминга предотвратило очередную вспышку гнева короля Августа из-за отказа сына вступить в этот брак. Флемминг молол свою копну: эта женитьба поставила бы чистой воды бастарда практически на один уровень с законным наследником Августа, и кто знает, какие последствия это могло бы повлечь за собой, в особенности учитывая авантюрный склад характера Морица. Граф Саксонский был на грани впадения в приступ глубочайшей меланхолии, когда знакомые дипломаты надоумили его подобрать то, что, казалось с первого взгляда, плохо лежит и так и просится ему в руки: настоящую корону, отнюдь недурную, – корону герцога Курляндского.
Курляндская авантюра
Это совершенно неизвестное нынешнему российскому читателю суверенное образование располагалось в западной части теперешней Латвии и признавало себя вассалом Польши. Оно было зажато между Россией, Польшей и Пруссией, естественно, каждое из этих трех государств лелеяло мечту присоединить его к себе, а два других – не допустить такого неправомерного усиления беспардонного наглеца, буде таковой решится на сию авантюру в этом захолустном уголке Прибалтики. Таким образом, подвешенное состояние герцогства Курляндии и Семигалии обеспечивало баланс сил в данном регионе. Само по себе герцогство было владением незавидным, его земли были малоплодородными, три четверти года они утопали в туманах и дождях, обильно питавших его многочисленные реки и озера. Население, около полумиллиона душ, кое-как перебивалось трудами рук своих, возделывая скудную землю и промышляя также разведением домашнего скота и рыболовством.
