Любопытно письмо, которое маршал Саксонский направил матери невесты в период подготовки ее приданого. Оказалось, что этот вояка прекрасно разбирается в тонкостях женской моды, видно, опыт многолетнего раздевания девиц и дам не прошел даром:
«Вашему величеству (не забываем, что он обращается к курфюрстине Саксонии и королеве Польши) было бы неплохо снабдить принцессу несколькими штуками голландской ткани, ежели найдется таковая красивая, на атласной и золотой основе, в духе тканей Индии и Персии, потому что здесь подобных нет. Буде такие красивые ткани найдутся у армян в Варшаве, было бы неплохо закупить их.
Поскольку здесь не найти красивых мехов, было бы недурно обеспечить принцессу отменного вида накидкой, подбитой соболями, какие носят в России, длинные, теплые, они суть хорошие украшения вместе с сочетающейся с ними муфтой.
Надо только соблюсти еще одну вещь, именно чтобы портной не сделал талию слишком длинной. Сие есть ошибка, в каковую часто впадают наши портные, сие придает стесненный вид и делает юбки слишком короткими, что не в духе повелителя сей страны. Не знаю, понятно ли я разъясняю сии тонкости и моя манера изложения, вероятно, может показаться вашему величеству потешной, но я умоляю вас простить меня за мои благие пожелания…»
Но закончим это любопытное отступление от основной темы и уделим внимание одному из аспектов, весьма новаторскому для той эпохи: заботы Морица Саксонского о рядовом солдате и поддержании его боевого духа. Перу маршала принадлежит труд «Мои мечтания», в котором высказаны многие передовые для того времени мысли, в особенности касательно психологического состояния воина. Он был первым полководцем, учредившим армейский театр, каковой считал необходимым средством для развлечения солдат и подъема их боевого настроения. Было ли это далеким отголоском влияния Адриенны, своим искусством буквально переворачивавшей души людей и оказавшей на него самого столь облагораживающее влияние? Несомненно.
Была создана передвижная труппа, сопровождавшая боевые части, в состав которой, естественно, входили несколько хорошеньких певиц, танцовщиц и актрис, в обязанности которых входило также ублажение главнокомандующего. Возраст и последствия военно-полевой жизни (маршал страдал водянкой) никоим образом не повлияли на его разгульную жизнь. В ту пору у него были одновременно две фаворитки, Мари-Анна Наварр и мадмуазель Боменар, которые постоянно боролись за первенство, капризничали, ссорились и строили друг другу козни. Поскольку маршал считал себя истинным рыцарем, то во время зимних перемирий разрешал труппе давать спектакли для вражеских офицеров и солдат. Качество представлений не очень устраивало его, а потому в конце 1745 года он решил поручить формирование труппы и управление ею Шарлю-Симону Фавару (1710–1792).
Сын провинциального кондитера, поэт, драматург, либреттист, музыкант и композитор, этот служитель Мельпомены вошел в историю театра как один из создателей жанра музыкальной комедии. Однако же, помимо своих творческих талантов, он еще обладал несомненным управленческим даром, опять-таки в области театрального дела. В конце 1745 года он занимал должности директора «Опера комик» и ярмарки Сен-Жермен. 12 декабря 1745 года Шарль-Симон женился на актрисе Мари-Жюстин Деронсерэ (1727–1772), выступавшей под именем мадмуазель Шантильи в «Опера комик». Жюстин была хороша собой, обладала выдающимся комедийным дарованием, музыкальностью и огромным сценическим темпераментом. Не стоит удивляться тому, что она в столь юном возрасте уже выступала в главных ролях в столичном театре, ибо, можно сказать, была рождена на подмостках сцены: отец ее был музыкантом, а мать – актрисой в труппе бродячих комедиантов. Уже в семнадцать лет девушка с большим успехом выступала в театре Сен-Лоранской ярмарки, где в основном ставились комедийно-сатирические пьесы, как нельзя более подходившие ее дарованию. Там ее увидел Фавар и пригласил в «Опера комик». Невзирая на семнадцатилетнюю разницу в возрасте, это был брак по любви, ибо Шарль-Симон являл собой обаятельного человека весьма приятного нрава, и обоих супругов снедала одна, но пламенная страсть: любовь к театру. Фавар сам поражался изумительной способности Жюстин перевоплощаться. Он с восторгом рассказывал о том, как его жена порой в течение одного дня играла роли четырех совершенно разных персонажей (спектакли тогда ставили в основном одноактные). Актриса не чуралась и сочинения комедий: в десятитомном собрании сочинений Шарля-Симона Фавара один том включает в себя 6 пьес, принадлежащих перу Жюстин.
Итак, к Фавару явился посланник с письмом от маршала Саксонского с просьбой принять на себя руководство армейской труппой – предлагаемое жалованье превосходило все ожидания Шарля-Симона, – причем наиважнейшей задачей называлось обеспечение присутствия в труппе мадмуазель Шантильи, которую маршал видел на сцене «Опера комик» и был совершенно пленен ею.
Жюстин прекрасно была известна репутация маршала как первостатейного бабника, но актриса рассчитывала на то, что присутствие мужа оградит ее от домогательств этого великого распутника. Сначала она было согласилась, но потом передумала покидать «Опера комик», и Шарль присоединился к армейскому театру вначале один. Маршал всячески ублажал его, так что Фавар восторженно писал жене в Париж:
«Если я каждый месяц буду зарабатывать столько, сколько в этом, то вернусь в Париж с барышом в пятьдесят тысяч франков. Кроме того, у меня есть доступ к кошельку господина маршала, из которого я волен черпать столько, как того обязывают мои потребности».
Фавар не осознавал, что вся эта щедрость изливалась на него для того, чтобы умаслить Жюстин. Тем не менее труппа под его руководством пользовалась заслуженной славой, сочиненные же им песни распевали мушкетеры, идя в атаку.
Когда Жюстин в июле присоединилась к труппе, ее ожидала райская жизнь – насколько это возможно в походных условиях. Маршал снабдил супружескую парой лошадей для собственного экипажа, присылал бутылки отличного вина и еще много чего хорошего. Он ухаживал за ней с чрезвычайным почтением, в отличие от своей обычной манеры не церемониться с женщинами. Мориц осознавал, что Жюстин любит своего мужа, и, в отличие от обычной практики, решил набраться терпения и выждать. Живая и непосредственная молодая женщина напоминала ему увлечения молодости.
Время шло, но актриса не сдавалась. Она как будто играла роль, поддразнивая высокопоставленного поклонника и не даваясь ему. Затем, в прекрасный летний день Жюстин исчезла. Муж уверял, что жена заболела и познаний военных врачей ей недостаточно. Поэтому она уехала якобы в Брюссель к известному доктору.
Это стало неприятным сюрпризом для маршала, который не испытывал недостатка в ослепленных его славой и мечтавших о близости с ним женщинах, ему достаточно было поманить любую из них пальцем. Тем временем Фавар со свойственной ему сноровкой управлял театром, как будто ничего не случилось, и уверял маршала, что ему неизвестно, куда уехала его заболевшая жена. На самом деле та находилась в Париже, считая, что лучше всего скрываться от преследования в большом городе.
