Естественно, тоска по исчезнувшей Жюстин совершенно не означала, что Мориц отказался от женщин. Нет необходимости перечислять имена всех актрис, которые кратковременно играли роль фавориток, но стоит упомянуть молоденькую и очень красивую Мари Ренто, по сцене мадмуазель де Верьер (1730–1775). Мари и Женевьева Ренто были дочерьми мелкого торговца, который живо смекнул, что красота девушек может успешно заменить им приданое, и отдал их учиться театральному делу. Маршал имел непродолжительную связь сначала с Женевьевой; впоследствии родители Мари пристроили ее в «Армейский театр» с явным прицелом на место фаворитки маршала. Действительно, ей удалось на год задержаться рядом с Морицем. Когда французские войска заняли Брюссель, она поселилась вместе с ним во дворце, из которого сначала испанские гранды, а затем австрийские эрцгерцоги управляли Южными Нидерландами. Но уже в мае ему пришлось отправить девицу в свой замок Пипль под Парижем, ибо она ждала ребенка. Мари стала матерью его внебрачной дочери Мари-Авроры, родившейся 18 октября 1748 года. После рождения дочери Мориц обеспечил ее рентой в сто луидоров в год, а также положил самой Мари 50 луидоров в месяц на расходы.
В тот же самый день был подписан мирный договор в Экс-ла-Шапель, причем Людовик ХV великодушно заявил, что желает «заключить мир как благородный человек, а не как торгаш», и возвратил противнику все отвоеванные у него территории и города. Таким образом, все понесенные жертвы в ходе войны, вся пролитая кровь были напрасны!
– Что ж, надо примириться с забвением! Мы подобны старым плащам: о нас вспоминают только в дождливые дни… – философски подвел итог своей боевой жизни Мориц.
И увенчанный славой маршал воцарился в подаренном ему королем замке Шамбор, средневековом, малопригодном для жилья, но отремонтированном и обставленном за счет государственной казны в соответствии с указаниями Морица. Историки очень любят приводить эпизод, когда маршалу при первоначальном осмотре замка показали оконное стекло, на котором король Франциск I алмазом нацарапал двустишие, будто бы подтверждавшее жизненное кредо Морица в любви:
Порою дама ветрена бывает,
Безумен тот, кто сердце ей вверяет.
Однако этот весьма знаменательный эпизод вряд ли имел место, поскольку сохранилось упоминание о том, что еще примерно в 1670 году Луиза де Лавальер, фаворитка Людовика ХIV, уже осознавшая, что теряет его любовь, показала ему эти строки и раздраженный Король-Солнце приказал заменить стекло чистым. Мориц так и не стал связывать себя узами брака, на вопрос маркизы де Помпадур относительно его матримониальных планов он ответил:
– По нынешним временам слишком мало мужчин, которых я желал бы иметь своими сыновьями, и слишком мало женщин, которых я желал бы иметь своей женой.
Деятельная натура страдавшего от вынужденного безделья Морица не могла примириться с отстранением от дел государственного значения. Уже в 1748 году в дипломатических кругах получила хождение идея о возвращении Морица на трон герцогства Курляндского. Однако, опочила эта затея довольно быстро. Далее сам маршал обратился с прошением к королю, прося предоставить ему суверенитет над островом Мадагаскар, куда он планировал «переселить немецкие семьи, ибо они бедны». Ничего не вышло как из этой затеи, так и подобной же с островом Тобаго.
Получивший от короля титул суверенного принца Мориц устроился в замке на жительство настоящим феодальным князьком. Все его звания и должности приносили ему доход в 100 000 ливров в год, так что в деньгах он особой нужды не испытывал. Ему было разрешено сохранить свой полк «волонтеров Сакса». Каждое утро маршал проводил учения на огромном плацу. Для солдат были построены казармы и госпиталь. На конюшнях, возведенных по проекту знаменитого архитектора Мансара, содержались четыреста чистокровных верховых лошадей и столько же тягловых. Был учрежден королевский конезавод с восемьюдесятью жеребцами-производителями. В огромном парке было не счесть озерцов, речушек, ручейков и лесных угодьев, богатых дичью, – маршал обожал охоту. Рядом располагалась деревня и десятка два ферм. На террасе замка установили шесть пушек, взятых некогда в виде военного трофея у врага и подаренных маршалу королем – такой чести до него были удостоены только Вобан и маршал Виллар. Пятьдесят улан, вооруженных пиками, денно и нощно несли караул у Королевских врат. Стены холла украшали трофейные знамена и штандарты. Двери были открыты для всех, кто желал насладиться сказочным гостеприимством маршала, начиная с представителей самой высшей аристократии и кончая писателями, художниками, актерами, музыкантами и певцами. В трапезном зале стояли два стола, один на 80 кувертов, другой – на 60.
Во исполнение своей давней мечты маршал усовершенствовал расположенный на третьем этаже донжона театр, в котором некогда Мольер давал первое представление «Мещанина во дворянстве» перед Людовиком ХIV. Все работы обошлись в 600 000 ливров; хозяин восседал напротив сцены на чем-то вроде трона. Этой сцене требовалась примадонна, и ею могла стать только Жюстин Фавар. Мари де Верьер была со скандалом изгнана из жизни Морица после того, как изменила ему с известным писателем и плодовитым автором либретто комических опер (по мнению авторитетов, решительно уступавшим в этом жанре Ш.-С. Фавару) Ж.-Ф. Мармонтелем (1723–1799). Он якобы обучал ее декламации. Мориц заявил, что не желает больше видеть ни мать, ни ребенка, и лишил Мари 50 луидоров в месяц, выдаваемых ей на расходы. Однако та быстро утешилась, вначале с богатым генеральным откупщиком Дени д’Эпине, от которого родила сына, а затем с принцем де Тюренном. До конца своей жизни она и ее сестра Женевьева вели жизнь куртизанок высокого полета, но не оставляли лицедейского ремесла, устраивая спектакли для узкого круга особ у себя на дому.
Однако афронт, полученный маршалом от мадам Фавар, уязвил его до глубины души, ибо до сей поры ни одной женщине не приходила в голову мысль отказать ему. К тому же его прельщала ее невероятная способность полностью перевоплощаться, это была женщина с тысячью лиц, невозможно было предсказать, как она поведет себя уже в следующую минуту. Мориц решил отыграться на ее муже, которому эта добродетельная упрямица была столь предана.
Поскольку армия ушла из Брюсселя, Фавар снял там зал и успешно давал представления труппы, но, привыкши черпать из бездонного кошелька маршала, вскоре оказался на мели и не смог оплатить аренду. Коммерческий суд потребовал от него в кратчайший срок уплатить значительную сумму. Не понимая, кто нанес ему этот удар, он по привычке обратился за помощью к маршалу. В ответ он получил письмо весьма откровенного содержания, в котором Мориц обещал ему хорошую работу в Польше и значительную пенсию, одновременно уверяя его, что его жена не будет ни в чем нуждаться, если маршал узнает, где она находится. Наконец-то до Фавара дошло истинное положение вещей; дабы избежать долговой тюрьмы за неуплату аренды, он сбежал в Страсбург, где зарабатывал себе на жизнь, расписывая веера.
В Париже Жюстин, зорко следившая за сменой фавориток у маршала, решила, что романчик с Ренто гарантирует ей полное спокойствие, и подписала контракт с театром «Комеди итальен». Там она быстро завоевала большой успех, но тут же с ужасом обнаружила, что ее персона не предана забвению. Замок Шамбор располагался в сорока лье от Парижа, что совершенно не являлось препятствием для скакунов чистейших кровей, коими пользовался маршал. На сей раз он не стал миндальничать и всячески ублажать актрису, а зачастил в ее уборную и прямо заявил, чего хочет от Жюстин. Прошли времена беззаботного пикирования шуточками, дело попахивало неприкрытыми угрозами.
