Невзирая на семейное счастье монарха, супругу его в народе не любили, считая ее высокомерной транжиркой, полностью державшей мужа под каблуком. Она потребовала, чтобы муж, несмотря на истощение казны, причиненное ее непомерными запросами, построил четыре королевских замка, Кристианборг, Фридрихсруэ, Хиршхольм и Софиенберг. Именно ей датский двор обязан самым настоящим немецким засильем, ибо София-Магдалена приютила там свою мать и целую армию родственников, которым раздавала выгодные места, – в частности, два ее брата стали датскими адмиралами. При дворе разговаривали исключительно по-немецки и всячески насаждалась немецкая культура, королева не могла связать и двух слов по-датски. Неизвестно почему, но ее сын, будущий Фредерик V, напротив, был очень привержен датскому языку и культуре, а потому мамаша ядовито называла его «принц Датский». Вообще, несмотря на строго религиозное воспитание, результаты разочаровали родителей. Что получилось из Фредерика V, нам уже известно; его сестрицу, юную принцессу Луизу, обрюхатил камер-юнкер из благородного дворянского рода Алефельд. Дабы прикрыть срам, девицу быстренько просватали за герцога Заксе-Хильдбургхаузен, которому в возмещение морального ущерба отвалили огромное приданое, камер-юнкера же за дерзкий проступок заключили в крепость Мункхольм.
В отличие от неблагодарных детей, отношения со внуком у вдовствующей королевы-матери Софии-Магдалены сложились самые душевные. Она, например, лично устраивала в своем дворце празднования всех его дней рождения. Кристиан предпочитал общество бабки всем прочим, проводя у нее много времени вместе со своим кузеном, принцем Карлом Гессен-Кассельским. Это не нравилось его воспитателю, графу фон Ревентлов, считавшему, что «после пребывания у бабушки он становится ребенком», тогда как задачей было вырастить из него сурового правителя-воина. Отсюда понятно, насколько София-Магдалена была заинтересована в приискании ему подходящей жены. После кончины мужа она проживала в замке Хиршхольм и сохранила значительное влияние на внутреннюю жизнь королевства. Энергичная бабуля приложила руку к потере фавора графом А.-Г. Мольтке, поскольку его невзлюбил Кристиан, весьма метко охарактеризовавший этого долговязого любимца отца: «До пояса он аист, а выше – лиса».
Об истории брака вдовствующей королевы Юлианы-Марии было уже рассказано выше. Не стремясь играть активную роль в политике, эта сдержанная дама, сильно себе на уме, положила все силы на то, чтобы посадить на трон своего сына Фредерика. Она рано поняла неспособность Кристиана к управлению государством, а потому активно занималась воспитанием своего дитяти. Она последовательно назначала его воспитателями датчан, членов датского патриотического движения. В результате этих целенаправленных действий Фредерик оказался первым принцем с давних времен в королевском доме, для которого датский язык стал родным. По мере того, как ее сын рос, Юлиана-Мария все больше укреплялась во мнении, что именно он способен стать полноценным правителем королевства. Наставники сына, в особенности Гульдберг, видя ее попытки усвоить датские обычаи и овладеть датским языком, сумели убедить эту достойную во всех отношениях даму встать во главе патриотической фракции при дворе.
Разумеется, обе порфироносные вдовицы терпеть не могли друг друга, но скрывали это под маской изысканной любезности. Они нашли Каролину-Матильду довольно привлекательной, но ее манеры недостаточно отшлифованными, а поведение – слишком естественным и живым для будущей королевы. Их удивило то, что Каролину-Матильду больше всего интересовало, каким образом она может продолжить заниматься верховой ездой в Дании, – здесь для порядочных женщин считалось неподобающим ездить верхом. Однако, уверили ее София-Магдалена и Юлиана-Мария, если будущая королева желает подать такой пример, это будет сочтено правильным, тем более что супруга монарха традиционно считалась почетным полковником полка голштинских гвардейцев.
Последняя неделя перед свадьбой прошла в представлении будущей королеве придворных и подготовке подвенечного туалета. Согласно обычаю, роскошная ткань, которая могла быть изготовлена только за границей (разводить шелковые коконы на берегах Северного моря при всем желании не получалось), должна была быть непременно куплена датским купцом, привезена в Данию на датском судне, приобретена датским галантерейщиком и сшита датскими портнихами. Вскоре после приезда король прислал невесте букет роз – невиданная роскошь в ноябре! – и очень милое стихотворение, явно срифмованное каким-нибудь придворным пиитом.
Ветры холодные с моря летят,
Тучи на западе штормом грозят,
Но нет на сердце ни тягот, ни слез,
С запада ветер мне розу принес.
Светлой зарею окрашен цветок,
Шелку подобен его лепесток,
Жемчугом светятся капли росы,
Дух замирает от этой красы.
Сладок и нежен ее аромат,
И лепестки его долго хранят,
Благовонье сие источая весной,
Летом, в осень и зимней порой.
Пусть ветры холодные с моря летят,
Пусть тучи на западе бурей гремят,
Я не страшусь ни волнений, ни гроз:
Мне с запада ветер невесту принес.
Придворные вели себя с Каролиной-Матильдой чрезвычайно подобострастно, что немало удивило принцессу. Слишком явно бросалось в глаза, что эти дамы и господа боятся пикнуть лишнее слово в присутствии будущей королевы. В Англии отношение было почтительным, но никто не стал бы так лебезить перед королевской особой. Придворные возрастом постарше добрым словом поминали покойную королеву Луизу, тетку Каролины-Матильды. Общее мнение было таковым: Каролина обаятельная, живая и непосредственная; ее нельзя было назвать красавицей, но с легкой руки короля и не без изрядной доли лести ее нарекли «Английской розой».
С Кристианом Каролина-Матильда до свадьбы больше не виделась, ибо тот якобы простудился, но познакомилась с его сестрой, курфюрстиной Вильгельминой Гессенской. Молодая женщина была чрезвычайно похожа на своего брата: такой же квадратный лоб, орлиный нос и чрезвычайно выделявшие обоих, унаследованные от родителей «рыбьи глаза» – настолько светло-голубые, что, казалось, они затянуты белой пленкой. К Каролине-Матильде курфюрстина отнеслась весьма дружелюбно.
Впечатлений было столько много, что Каролина-Матильда не могла, да и не успевала разобраться в них. Она чрезвычайно сожалела, что рядом нет матери, которая, казалось, знала ответ на любой вопрос. Девушка ощутила, сколько подводных камней уже встретилось и еще встретится на ее пути, и лихорадочно вспоминала советы вдовствующей принцессы Уэльской, которые зачастую так легкомысленно пропускала мимо ушей:
– Будь дружелюбна со всеми, но не вступай в дружбу ни с кем.
Королевское ложе
8 ноября 1766 года в королевской часовне замка Кристианборг состоялось венчание. Алтарь был украшен белыми розами; жених, в белом одеянии, расшитом золотом, преисполненный достоинства и осознания торжественности момента, выглядел почти что красавцем. Служба была долгой и торжественной, небесной возвышенности музыка и ангельски чистые голоса хора мальчиков взлетали под величественные своды, как бы вознося жениха и невесту на небеса, где и совершаются браки, тем более королевские. Каролине-Матильде пришлось нелегко в жестком от золотого шитья платье, тяжелый шлейф не позволял шевельнуться, оттягивая грузом плечи, но она старалась двигаться с достоинством и изяществом. Невеста отчетливо и достаточно громко произнесла требуемые церемонией слова на датском языке. Когда вопрос с ее замужеством был окончательно решен, Каролина высказала было пожелание начать изучать датский язык, но мать странным образом воспротивилась, сочтя это блажью.
