Единственным утешением для Каролины-Матильды в заключении было общество ее маленькой дочери, поскольку сына оставили с отцом. Для ведения расследования и допросов королевы был организован комитет из четырех вельмож; первоначально она отказывалась отвечать на их вопросы, заявляя, что «не признает ничьего суда кроме королевского». Каролина-Матильда сначала отрицала близкие отношения со Штруэнзее, надеясь таким образом спасти его. Компрометирующее ее признание любимого человека не обескуражило ее, молодая женщина полагала, что его вырвали у него либо силой, либо хитростью, и взяла большую часть вины на себя.
24 марта обвинение против Каролины-Матильды было представлено в суд, состоявший из тридцати пяти представителей знати. Ко всем обвинениям присовокупили еще и продажу драгоценностей с целью учреждения Ордена Матильды. Защитник Каролины-Матильды доктор Удалл заявил, что она невиновна, а ее признание было вырвано под давлением и единственно с целью смягчить участь Штруэнзее; что же касается представленных доказательств, то все они основаны на слухах, подозрениях и сплетнях из вторых и третьих рук, а также искаженных сведениях. Интересным фактом является то, что этот юрист был близок к королеве Юлиане-Марии и вдовствующая королева сама настояла на назначении его защитником ненавистной ей женщины. Судебное решение было вынесено уже 6 апреля и через два дня донесено до сведения королевы: ее брак с Кристианом VII расторгался, хотя и не на династических или нравственных основаниях; имя королевы исключалось из упоминания в церковных службах. Однако дети, оставленные под опеку отца, признавались законными.
Далее за дело взялись дипломаты. Королю Георгу III были предоставлены убедительные доказательства вины его сестры и заявление, что ее дальнейшее пребывание при датском дворе не представляется возможным. Уже после смерти Каролины-Матильды было обнаружено, что датчане предлагали сослать королеву в Аальборг в северной Ютландии, но англичане воспротивились этому, угрожая разрывом дипломатических отношений и даже военной интервенцией. В водах близ Копенгагена появилась английская эскадра, и тогда датчане заявили, что гарантируют свободу бывшей королевы. Опытный дипломат Роберт-Мюррей Кит согласовал возвращение ее приданого, выплату пенсии и сохранение за Каролиной-Матильдой права носить королевский титул. Было принято, по предложению Георга III, решение о том, что она поселится в замке Целле, расположенном в родовой вотчине Ганноверской династии, герцогстве Брауншвейг-Люнебург. 5 мая Каролина-Матильда отплыла из Копенгагена со свитой датских дворян на двух фрегатах. Дети убитой горем женщины остались в Копенгагене, и ей больше не было суждено увидеть их.
Ссылка
По прибытии в Штаде сопровождавшие Каролину-Матильду датчане отправились обратно; ей же были устроены торжественная приветственная церемония и прием в ее честь. Предназначенный для ее постоянного проживания замок Целле семьдесят лет простоял необитаемым и находился в состоянии полного запустения. На время ремонтных работ Каролина-Матильда поселилась в охотничьем замке курфюрста, куда ее регулярно приезжала навещать старшая замужняя сестра Августа, герцогиня Брунсвик-Вольфенбюттельская. Поговаривали, что эту властную даму, весьма искушенную в вопросах политики и светской жизни, родня умышленно подослала для присмотра за изгнанницей. В конце октября Каролина–Матильда торжественно въехала в Целле, где для нее был создан двор (по слухам, когда Георгу III указали на связанные с этим затраты, он изрек: «Надо уметь быть великодушным»). Замок отремонтировали, заново обставили мебелью, а миниатюрный придворный театр, любимое детище ее прадеда, расширили, добавив еще один ряд кресел.
Впоследствии Каролина-Матильда постоянно проживала в Целле, лишь изредка совершая поездки в Ганновер. Двор у нее был небольшой, Целле – городок заштатный, и изгнанница изо всех сил старалась, чтобы вокруг нее не воцарилась скука. С ее приездом культурная жизнь города заметно оживилась, поскольку изгнанница часто устраивала всяческие развлекательные мероприятия, нередко с благотворительными целями. Во дворце регулярно бывали не только дворяне, но и люди из других слоев городского общества. Изгнанная королева смогла, наконец, встретиться и поддерживать дружбу с высланной из Дании бывшей гофмейстериной Луизой фон Плессен. Каролина-Матильда много читала и вернулась к занятиям садоводством, приказала заложить так называемый Французский сад, причем взяла за образец зеленые насаждения ее матери в Кью. Страдая от разлуки с детьми, бывшая королева уделяла много внимания заботе о сиротах Целле, часто приглашала их в свой дворец. Выход своей неистраченной материнской любви она нашла в том, что взяла под свою опеку четырехлетнюю девочку Софи фон Беннигсен (1769–1850). Мать ее умерла, а отец, профессиональный военный барон Левин-Август фон Беннигсен (1745–1826)
*, потерявший свое немецкое имение в результате неумелого хозяйствования, в 1773 году по приглашению императрицы Екатерины II поступил на русскую службу и уехал в Россию. Девочку обучали вместе с шестилетней дочерью гофмейстерины Каролины-Матильды. Казалось, королева вновь обрела потерянное душевное спокойствие, что отмечали посетившие ее в изгнании путешественники. Она даже изменилась внешне: увлеклась едой и сильно располнела.
После дворцового переворота январской ночью 1772 года события в Дании разворачивались следующим образом: сын Юлианы-Марии, наследственный принц Фредерик, официально был объявлен регентом при умственно недееспособном монархе, однако его правление было чисто номинальным. На самом деле фактически всем заправляла Юлиана-Мария, просто в Дании не было закона о том, каким образом должно осуществляться подобное регентство, например, вдовствующая королева не могла присутствовать на заседаниях Государственного совета. Тем не менее она вела переписку с королем Пруссии Фридрихом Великим, который всячески поддерживал ее и называл регентом Дании. Как отнесся к казни Штруэнзее и фон Брандта Кристиан VII? Трудно сказать, в каком виде и когда соответствующее сообщение было преподнесено больному монарху. В архивах Копенгагена хранится листок с набросанным рисунком двух голов и несколькими строками, написанными предположительно рукой короля: «Граф Штруэнзее, выдающийся человек, погиб в 1772 году по повелению королевы Юлианы-Марии и принца Фредерика, а не моего. И по воле Государственного совета. Я охотно спас бы обоих».
Разумеется, после переворота были восстановлены все привилегии знати, которая восхваляла порфироносную вдову как свою спасительницу. В 1776 году именно по ее инициативе был издан закон о запрете иностранцам занимать должности на госслужбе. Политика правления вдовствующей королевы считается историками образцом реакционного консерватизма. Об этом далеком времени со всеми его недостатками сейчас мало кто вспоминает, тем более что Юлиана-Мария оставила след в истории Дании деянием, за которое ей потомки весьма благодарны по сей день. Именно под ее покровительством химик Франц-Хайнрих Мюллер в 1775 году получил пятидесятилетнюю монополию на изготовление фарфора и немедленно основал производство оного, приспособив для сей цели бывшее здание почтовой службы. Его опыты в этом направлении оказались настолько успешны (первыми изделиями были предметы сервиза для королевской семьи), что Юлиана-Мария уже в 1779 году сумела обеспечить подписание указа Кристианом VII о финансировании мануфактуры за государственный счет. Надо сказать, что это было ценным начинанием: марка «Королевский Копенгаген» обрела собственное лицо, завоевала солидную репутацию и заняла свою нишу в мире фарфоровых изделий.
