Книга Жизнь Габриэля Гарсиа Маркеса, страница 23. Автор книги Сильвана Патерностро

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жизнь Габриэля Гарсиа Маркеса»

Cтраница 23

ХАЙМЕ АБЕЛЬО БАНФИ. Среди прочего там был вопрос о том, когда первое судно вошло в Бокас-де-Сенису и как то судно называлось; еще просил уточнить дату, когда состоялся футбольный феерический матч; кто был на поле; как имя тогдашнего менеджера «Хуниора» — это городская команда Барранкильи, да как… Очень забавно. Еще был вопрос о барранкильянских борделях. Так я лично просматривал газеты за то время в архиве Культурного центра Ньето Артеты. И среди прочего обнаружил ряд любопытных вещей, которые тоже ему отослал. Например, упоминание о Диве Сахиби [50] — оккультистке, которая на всю Барранкилью гремела в 1950-е годы. Я просматривал подшивки «Ла Пренсы» и других газет за нужный период, и что узнавал интересного — все ему отправлял. А затем он сам приехал в Барранкилью, так сказать, вступить во владение новоприобретенной квартирой. Всего несколько дней побыл. Кажется, недельки две или около того, а моей обязанностью среди прочего было сопровождать его в поездке по центру города. Мы старались выяснить и уточнить кое-какие мелкие подробности (здесь то-то и то-то располагается, там такое-то здание, книжный магазин вот тут находился, это здесь, то там), и он все себе записывал. За один день и управились. В субботу.

Значит, суббота, одиннадцать утра. Он время от времени опускает оконное стекло, народ видит его, слышны крики, восклицания: «Ух ты, Габо. Гарсиа Маркес!» А он в ответ шуточки отпускает.


АЛЬЯНСЕ ПИНСОН. Я работаю здесь, в Романтическом музее Барранкильи, потому что меня сюда направили, это часть моей военной службы. Я провожу экскурсии. В нашей экспозиции собраны все значимые вещи, касающиеся истории Барранкильи начиная с 1620 года, когда город еще назывался Сабанита-де-Камачо. Экспозиция помещается в двадцати шести залах. Материалы, относящиеся к Гарсиа Маркесу, выставлены отдельно в одном из залов. У нас имеется целый ряд вещей, принадлежавших писателю, но их выставляют только по случаю мероприятий, касающихся его непосредственно. Тогда из запасников достают все его рисунки. У нас есть пишущая машинка Гарсиа Маркеса. Во время нашей экскурсии упора на Гарсиа Маркеса не делается, но ему посвящена одна из экспозиций. Его печатная машинка. Ему принадлежала. На этой машинке он писал «Палую листву». (Во всем музее внезапно гаснет свет.) А, это у нас чуть не каждый день такое. Не волнуйтесь. Свет скоро дадут.

Глава 10. Пижоны и деревенщины

История о том, как Габито, гадкий утенок, неотесанный провинциал с побережья, переезжает в холодную лощеную столицу, чтобы работать репортером в «Эль Эспектадор»

ХУАНЧО ХИНЕТЕ. В один прекрасный день он уехал в Боготу и поступил на работу в «Эль Эспектадор». Ну, и здесь время от времени появлялся.


ХОСЕ САЛЬГАР. Габо пришел в «Эль Эспектадор», уже пользуясь некоторой славой, чему заочно поспособствовала, еще не зная его, сама «Эль Эспектадор». Он стал известен как писатель благодаря Эдуардо Саламеа и его заметке о Габо, напечатанной в нашей газете. Когда он явился, его направили ко мне, однако как репортер он не представлял собой ничего примечательного — заурядный, каких много. К тому же с побережья. Ничем не выдающийся. Неотесанный. Для подобных там очень точное словечко имеется: коррончо. Еще и застенчивый… А я был главным редактором, ветераном пера.


МИГЕЛЬ ФАЛЬКЕС-СЕРТАН. Мы все прекрасно знаем, что выходец с побережья — совсем не то же, что плебей. Как раз наоборот. Это в 1940-х Барранкилья была деревенским захолустьем. В 1948-м убили Гайтана, потом десяток лет бушевала Ла Виоленсия, и множество людей, особенно из внутренних районов, не только из Боготы, но и из Сантандера, потянулись вниз по реке Магдалена — искать прибежища. Вся эта публика, согнанная с насиженных мест разгулом насилия (с 1948 по 1958 год), постепенно перебиралась ниже по реке… А коррончо называли выходцев из поселений, которые приезжали в Барранкилью и оставались в ней жить.

В Барранкилье тех времен жили одной большой семьей. Годах в 1930–1940-х там все друг дружку знали. А когда из-за Ла Виоленсии начался исход, первыми туда побежали люди из поселений, расположенных по берегам Магдалены, а потом уже из Тунхи, из Попаяна, из Тулуа, где свирепствовала кровавая резня между консерваторами и либералами. И потом всех этих пришлых прозвали коррончос — мужланами, и относились к ним свысока, потому что у них отсутствовали манеры якобы благопристойных жителей Барранкильи. А раньше, когда я был мальчишкой, слово «коррончо» не употреблялось. Отец мой никогда не говорил «коррончо», а говорил «неотесанный». Люди, не вращавшиеся в свете, были неотесанны и имели дурной вкус. У них отсутствовали манеры. Такое слово в каждой культуре имеется. В Испании их палетос называют, что означает деревенщин: это сельские жители, которые переезжают в Мадрид. На Кубе — гуахирос, крестьяне то есть. А в Пуэрто-Рико — хибарос — дикари, некультурные. В каждом месте свое прозвище образовалось для тех деревенских, кто наезжал в город и не умел себя прилично вести. Не знал, как со столовым серебром обращаться, позорился на людях.


ПЛИНИО АПУЛЕЙО МЕНДОСА. Я познакомился с ним в кафе. Затрапезно одетый, он курил как паровоз…


САНТЬЯГО МУТИС. Дело в том, что в Боготе, скажем так, культивировалось великое презрение к Колумбии — великое презрение к провинциям, великое презрение к бедности. Печально все это, но в стране и по сей день присутствует такое отношение. В те поры все поветрия приходили к нам из Англии, из Франции, из Мексики, из Соединенных Штатов. Художники все как один ездили учиться в Мексику — как же, у них же там монументалисты. На Сезанна больше не равнялись, он уже не указ был. На Мексику только и смотрели, перенимали. Почему-то новое вечно откуда-то извне приходит. А потом, знаете, находятся такие, со всем согласные, которые говорят: «Больше нигде такого нет. Лишь здесь».


ЭКТОР РОХАС ЭРАСО. Нам требовалось крепко верить в себя, потому что здесь никому спуску не давали. Люди надменные были, кичливые. Фу ты ну ты… А что у них такого имелось, чтобы носы задирать? Ты лучше невежеству своему порадуйся, тому, что еще не знаешь чего-то, и в творчество это незнание свое преобразуй. Так нет! Приезжаешь в Боготу, а они перед тобой знаменитостями своими козыряют: «Вот, это поэт такой-то…» Такие все высокомерные, сил нет…


МАРГАРИТА ДЕ ЛА ВЕГА. В Боготе словечко «качако» прижилось применительно к очень изысканным, утонченным господам. То есть это франт, пижон. Возьмем, к примеру, неподражаемого Артуро Абелью — мне много с ним работать доводилось, — так он до кончиков ногтей был франт, истинный боготанец. И Артуро всегда говорил: «Пижон для нас — человек утонченный, изысканный, знает, как одеться, как за столом себя вести, как подобающе в обществе держаться, а вы, людишки с побережья, пижонами нас обзываете, чтобы унизить».


МИГЕЛЬ ФАЛЬКЕС-СЕРТАН. В Барранкилье укоренилась дурная привычка — называть всякого, кто не с побережья, пижоном, франтом. Мой барранкильянский приятель Кампо Элиас Ромеро частенько говорил, что все, занесенное сюда из мест дальше Гамарры, и есть пижонство. Гамарра — это деревня на берегу реки Магдалена. И все, что приходит сюда из мест, расположенных в более чем половине пути ниже по течению Магдалены, то пижонство. Правду говоря, я никогда не употреблял это слово как ругательное, потому что мой крестный отец из Боготы. У нас в доме это словечко использовали в том же смысле, что и в Боготе (там пижоном называют человека утонченного). Боготанцы говорят тебе: «Слушай, как ты сегодня прифрантился, настоящий пижон!» — и это означает: «Как ты одет красиво, как элегантно смотришься».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация