— М-м-м, — прошептала Фиделия.
Хизер закрыла коробку, чувствуя на щеках жар румянца. Даже Йен и Фил выглядели смущенными и деловито изучали на стене тени.
— Я ничего этого не возьму. — Хизер аккуратно составила обе свои коробки вместе. — Я не хочу быть перед ним в долгу.
Фиделия покачала головой:
— Мне все равно, что ты говоришь. Но свои новые карты я не отдам.
Они все прошли в студию. Шторы на французских дверях были задернуты. Мебель из кухни стояла в переднем углу, подальше от швейной машины Хизер, чтобы она могла весь день заниматься шитьем, не мешая Фиделии смотреть телевизор.
Утро прошло без дальнейших происшествий, но обед был слегка подпорчен.
К ним присоединился Альберто.
— Вы, случайно, не в курсе, где может находиться Саша? Она так и не пришла на свидание.
Хизер пожала плечами.
— На каком-то фешенебельном курорте в Сан-Антонио.
— Я звонил туда. Она уехала.
— Вот как. — Хизер откусила кусок сандвича с индейкой и задумалась. — Здесь неподалеку живет ее мать. Возможно, Саша гостит у нее.
А может, просто избегает Альберто.
— Хотелось бы, чтобы это было так. — Он хмуро уставился на свой обед.
— Уверена, что ко времени благотворительного шоу она объявится, — заметила Хизер. — Такое событие она ни за что не пропустит.
Альберто кивнул.
— Это напомнило мне, что нам нужно соорудить в демонстрационном зале подиум. Вы знаете каких-нибудь местных плотников?
Фил покачал головой.
— Нам не нужны здесь посторонние люди.
— У меня есть одна идея. — Хизер отнесла свою тарелку в мойку. — В школе, где я преподаю, в прошлом году ставили мюзикл, для чего соорудили в оркестровой яме помост. Я могу узнать, не сохранился ли он у них.
— Отлично. — Альберто вздохнул с облегчением. — Может, они смогут и привезти его сюда? А я займусь списком гостей.
— Не более двадцати человек, — предупредил его Йен.
— Но это же нелепо! — помрачнел Альберто.
Йен вскинул брови.
— О какой нелепости можешь ты говорить после того, что случилось с Пьером?
— Если пригласить членов школьного совета, мэра и городской совет, то наберется как раз двадцать гостей, — возразил Альберто.
— Шоу будет камерным, — повторил Йен. — Это приказ Жан-Люка. Безопасность важнее всего.
Альберто с ворчанием вышел из комнаты.
Остальные вернулись в студию, где Фиделия и Бетани примеряли на новой кукле наряды. Было почти шесть часов вечера, когда Йен вдруг качнулся и схватился за край рабочего стола.
— Что с тобой? — справился подошедший к нему Фил.
— Я чувствую себя… как-то странно.
Хизер бросила шить и устремила взгляд на Йена.
Он со стоном перегнулся пополам.
Она кинулась к нему:
— Вам плохо?
— Да. — Он качнулся вперед и рухнул на колени. На его лбу проступили капли пота, и дыхание стало учащенным и прерывистым. — Я чувствую очень… — Он со стоном закрыл лицо руками.
Хизер опустилась рядом с ним на колени.
— Мы чем-то можем помочь?
Он вскрикнул и упал на пол.
Хизер посмотрела на Фила:
— Нам нужно что-то делать.
Нахмурившись, он покачал головой:
— Мы не можем никуда его отвезти. Он поджарится на солнце. И доктору тоже ничего не объяснишь.
Йен издал протяжный стон.
— Но он страдает, — прошептала Хизер.
— Мамочка, что такое с Йеном?
Бетани рванулась было к ним, но Фиделия оттащила ее назад.
— Не волнуйся, солнышко, — ответила Хизер. — Он немножко… приболел. Съел что-то не то.
Йен снова вскрикнул и вдруг, вытянувшись в струну, обхватил ладонями лицо, так что побелели костяшки пальцев.
— Что нам надо сделать? — склонилась над ним Хизер. — Где больно?
— Повсюду, — пробормотал он. — Лицо. Его будто рвут на части.
Хизер дотронулась до его плеча.
— Вам больше нельзя пить это средство.
— Но я должен.
— Ничего не должны. Фил может охранять нас днем. Я не позволю вам так мучиться из-за нас.
— Дело не только в вас, — застонал Йен, — но и во мне тоже.
— Что вы хотите этим сказать?
Фил присел рядом с Йеном на корточки.
— Каждый день приема препарата старит его на год.
Хизер не могла представить, что кому-то нужно намеренно стариться.
— Мне четыреста восемьдесят лет, — пробормотал Йен. — Я взрослый мужчина в теле пятнадцатилетнего подростка. Жить так дальше мне невыносимо.
— Но прием препарата доставляет вам страдания, — возразила Хизер.
— Не важно. — Йен снова вскрикнул и свернулся калачиком. — Я… мне нужно выглядеть старше. Я хочу встретить настоящую любовь… как Жан-Люк.
Хизер начала говорить, что ее чувства к Жан-Люку нельзя назвать любовью, но заметила, что тело Йена застыло, а руки безвольно упали, открыв лицо.
— Он… он не дышит.
Фил прижал пальцы к шее Йена.
— У него остановилось сердце.
— О Боже. — Хизер села. — Не может быть. — Она вскочила на ноги. — Он не может… — Умереть. Разве вампиры уже не мертвые? — Что… что с ним будет?
— Не знаю. — Фил провел рукой по своим густым каштановым волосам. — Наум приходит две возможности. Закончилось действие препарата, и Йен просто впал в дневной смертный сон. Что неплохо, потому что он перестал чувствовать боль.
— А вторая возможность?
Фил нахмурился:
— Нет! — На глаза ей навернулись слезы. — Он не может умереть. Ведь он только хотел выглядеть старше и получить шанс встретить настоящую любовь.
Эти вампиры, черт бы их подрал, были слишком похожи на людей.
— Я не думаю, что он умер. Во всяком случае, совсем. — Фил исследовал неподвижное тело. — Насколько мне известно, по-настоящему мертвый вампир обращается в прах.
— А когда мы это точно узнаем? — Хизер вытерла глаза.
— Когда сядет солнце. Если с ним все в порядке, его сердце снова начнет биться. — Фил указав на его лицо. — Вам не кажется, что он немного изменился?
— Нет. — Хизер пригляделась к Йену получше. — На самом деле — да. Похоже, у него подбородок стал тяжелее. И щетина появилась.
