Расширение использования эстетических и исторических критериев при рассмотрении центральных пространств дает возможность распространить понятие культурной столицы на значительно бóльшую часть города Нью-Йорк. Однако производство таких символов зачастую входит в противоречие со спекулятивным производством пространства.
Музеи
В развитии города как культурной столицы участвуют и большие музеи. С 1970-х годов нью-йоркские музеи были в авангарде становления индустрии «зрелищных» выставок выдающихся культурных продуктов, с достаточно высокой платой за вход, специальными маркетинговыми стратегиями, коммерческими обязательствами и толпами народу. Такие события являются для музеев поводом для весьма настойчивых предложений сделать крупные пожертвования. Когда начался этот период роста символической экономики, основные музеи Нью-Йорка постарались обеспечить свое будущее через планы расширения, в которых слышались отзвуки экспансии финансовых корпораций. Гуггенхайм и МоМА собирались построить по небоскребу, а Метрополитен продолжал застраивать общественное пространство Центрального парка. За этими проектами многие видели самопродвижение новых денег, а также личную заинтересованность городских чиновников и музейных администраций. В течение 1970-х годов сфера искусства – главным образом крупные музеи – была самой быстрорастущей сферой благотворительных пожертвований (Nonprofit Sector 1982).
Потребность публики в культурных продуктах подтолкнула руководство музеев к поиску и применению новых стратегий. Администрация музея Метрополитен изменила сложившейся традиции и стала закупать работы ныне живущих художников. Чтобы стать еще более доступными для широкого зрителя, музеи начали использовать методы репрезентации, заимствованные у телевидения. Они нащупали мотивы, которые нашли отклик в общественном воображении. К примеру, все выставочные помещения МоМА отдали под широкую ретроспективу Сезанна и Пикассо. Музей американского искусства Уитни организовал временные филиалы в холлах центральных офисных зданий, арендовав площади у компаний Philip Morris, Equitable Life Assurance и федерального правительства. С тех пор как подобную идею музейщики отвергли в 1920-х, это был первый случай учреждения филиалов одним из главных музеев страны. В 1980-х годах Музей Гуггенхайма задумал мировую экспансию. На фоне повального закрытия районных кинотеатров и роста популярности окраинных торговых центров нью-йоркские музеи только наращивали свою культурную мощь.
Илл. 15. Музейная башня: предпринимательство в сфере торговли недвижимостью Музея cовременного искусства (МоМА).
Фото Richard Rosen
Получив разрешение расширять свои помещения за счет территории Центрального парка, музей Метрополитен оказался в самом завидном положении. Коллекция музея пополнилась храмом Дендур, несколькими собраниями скульптуры и мебели, целой галереей произведений искусства XIX века, принесенных в дар щедрыми покровителями; Метрополитен фактически создал музей в музее. Серьезные огрехи, допущенные руководством музея при финансировании этих расширений, – превышение бюджета и замена табличек с именами старых дарителей на новые с указанием более щедрых спонсоров, – имели тактический характер (Goldway 1991). В конце 1980-х годов начальство музея подверглось резкой критике, когда стало сдавать пространства музея под вечерние увеселения состоятельных граждан. Разбирательства в меньшей степени затронули практику сдачи в аренду тех же помещений под корпоративные и благотворительные мероприятия.
Музей современного искусства (МоМА) взял на вооружение еще более смелую стратегию: он сам стал девелопером. В 1976 году МоМА представил проект, предполагавший надстроить уже существующее здание на 53-й Вест-стрит 49-этажным кондоминиумом, шесть этажей которго будет отдано музею, а остальные займут квартиры. На месте помещений дирекции и книжного магазина должна была вырасти Музейная башня с 250 квартирами для аренды и продажи (см.:, например: H. Kramer 1976). Однако единолично музею такой проект не осилить. Владельцы коммерческих зданий на 53-й и 54-й улицах выступили против строительства, поскольку высотное здание музея перекроет их арендаторам вид и солнечный свет. Градозащитники и некоторые архитекторы утверждали, что безликая стеклянная башня испортит вид оригинального здания музея, спроектированного в 1930-х годах. Филипом Гудвином и Эдвардом Даррелом Стоуном. Проект предполагал снос нескольких оставшихся на 53-й улице особняков из песчаника, что окончательно лишило бы этот район малоэтажных домов (Hoelterhoff 1977). Кроме того, сам способ продажи музеем прав на строительство вызвал массу вопросов. Сначала была объявлена цена 5–7 миллионов долларов, однако после нескольких недель общественного обсуждения и выступлений в прессе музей поднял цену до более реалистичной суммы в 17 миллионов. Более того, в качестве партнера музей выбрал фирму сомнительной репутации, курс акций которой на фондовом рынке в течение предыдущих пяти лет упал с 25 до 4 долларов за акцию.
И все же высотку удалось построить общими усилиями музея, девелопера и городского правительства путем перераспределения налоговых поступлений и манипулирования планировкой. Такая схема стала новым прецедентом налаживания связей между государственным и частным секторами, связей, установленных Ричардом Вейнштейном, архитектором и планировщиком, близким к мэру Нью-Йорка Джону Линдсею, чьи полномочия закончились в 1974 году, Комитету по городскому планированию и Фонду братьев Рокфеллеров. Вейнштейн не без оснований предположил, что музеям сложно будет справиться с ростом цен на произведения искусства без корпоративной поддержки и финансирования. Однако музеи в состоянии помочь себе самостоятельно – нужно только затеять строительство на принадлежащей им уникальной территории, всколыхнув тем самым рынок недвижимости. Для этого требовалось ввести целый ряд комплексных изменений в законодательство. Прежде всего, городское правительство одобрило законопроект штата Нью-Йорк от 26 июня 1976 года, по которому управление правами на воздушное пространство над музеем передавалось специально созданному Тресту финансирования культуры. Одной из основных задач этого треста стало налаживание схемы возврата прибыли от этого проекта собственно МоМА, а также сбор приравненных к налогам платежей вместо налога на недвижимость (Anderson and Di Perna 1977). Архитектурный критик Ада Льюис Хакстабл пишет, что такая схема «позволяет музею – через трест – назначать девелоперскую компанию, контролировать архитектурный проект и получать налоговую прибыль от проекта, которая в противном случае пошла бы в городскую казну, а также делить с девелопером прибыль» (Huxtable 1977). Приравненные к налогам платежи должны были использоваться Трестом финансирования культуры для расширения МоМА, и эта договоренность с музеем носила эксклюзивный характер.
Органы местного самоуправления могли противостоять расширению МоМА в порядке, установленном Единой процедурой оценки землепользования. В ходе проверки члены подкомитета органа самоуправления высказывали сомнения относительно представленных музеем и трестом доказательств того, что проект строительства приведет к решению и финансовых проблем музея, и проблемы недостатка площадей. В конце концов, членов подкомитета убедили, что и музей, и девелопер сделали все, чтобы добиться получения максимальной прибыли от проекта. В итоге собрание органа местного самоуправления, на которое пришло 150 человек, проголосовало за освобождение музейного проекта от соблюдения ряда градостроительных норм зонирования в связи с экономическими трудностями (Horsely 1977).
