Существо-паразит обретает новый дом внутри клетки, далее само делясь всякий раз, когда происходит деление клетки.
Между тем организм-хозяин получает полезную помощь от паразита, уже не являющегося просто паразитом: например, благодаря его превосходной способности перерабатывать атмосферный кислород, который в противном случае мог бы стать для клетки фатальным. ООО добавляет к симбиозу три дополнительных поворота. Во-первых, симбиоз должен рассматриваться в первую очередь биографически, а не биологически. Это не просто живая клетка, которая может формировать симбиотические отношения с другими сущностями, но институты, исторические и прочие объекты, превосходящие по своему размеру биологических индивидов. Во-вторых, симбиоз не обязательно должен быть взаимным (reciprocal), как в биологической теории Маргулис. Поэзия лорда Байрона меняется под влиянием войны за независимость Греции, но саму эту нацию его стихи никак не меняют; война во Вьетнаме оказывает глубочайшее влияние на всех солдат, но в отдельности каждый из них для этого конфликта не имеет никакого значения. И, наконец, в-третьих, ООО подчеркивает несимметричную природу симбиозов. Как и в примере с метафорой, симбиоз — это не буквальный случай двух объектов, обменивающихся общими характеристиками и полезными свойствами, но ситуация, когда один объект отнимает качества у другого.
Третья и последняя проблема с объектно- ориентированной социальной теорией заключается в том, что, слишком глубоко придерживаясь представления о равенстве всех событий между собой, АСТ не в состоянии объяснить жизненный цикл исторических объектов, который в первую очередь является биографическим, а не биологическим. Иными словами, мы должны уметь различать рождение и смерть, созревание и упадок, а также промежуточные симбиозы, характерные для всех социальных, а не одних лишь биологических объектов. Если это так, то мы не можем ограничить себя подходом ко всем взаимодействиям между объектами как к взаимному воздействию акторов друг на друга, поскольку это не позволит нам провести границу между различными видами такого воздействия. Связанная с этим проблема заключается в том, что АСТ не допускает различия между активными и пассивными моментами в жизни объекта, поскольку считает, что все отношения одновременно взаимны (reciprocal) и симметричны. Хотя это позволяет АСТ избежать увлеченности разговорами об угнетении, эксплуатации и господстве, зачастую чрезмерно присущей социальной теории, нет никаких сомнений, что зловещие отношения подобного типа действительно существуют, и мы должны быть в состоянии их объяснить. Например, рабочим соляной шахты иногда и правда достаточно в их положении всего лишь провести перегруппировку различных акторов, чтобы переломить ситуацию и взять верх над своим гигантским транснациональным владельцем. Это, в принципе, допускает и АСТ. Однако мы знаем, что на практике подобные отношения зачастую оказываются в значительной степени нереципрокными и чрезмерно искаженными в пользу доминирующего актора. Это тот тип ситуации, который археолог Иэн Ходдер назвал сцеплением, важный концепт, у которого на самом деле нет никакого аналога в АСТ (115). Ходдер обращает внимание не столько на отношения угнетения человека человеком, столь важные для интеллектуальной жизни левых, сколько на отношения между человеком и вещью, когда люди оказываются социально и экономически сцеплены с зачастую ненужным барахлом, например с пластиковыми безделушками, затрудняющими в долгосрочной перспективе наше выживание в качестве вида.
Гражданская война в США
Я уже упоминал о том, как в своей недавней книге по социальной теории под названием «Имматериализм» использовал в качестве наглядного примера Голландскую Ост-Индскую компанию. Книга рассказывает о рождении, росте, распаде и смерти исторического объекта, просуществовавшего почти двести лет, хотя никто из его сотрудников (и, возможно, ни один из его кораблей) не просуществовал вместе с компанией от ее колыбели до могилы. Теперь я кратко покажу, как работает эта теория, используя другую социальную сущность, изученную мной достаточно подробно: Гражданскую войну в Америке (1861–1865). Кто-то может начать с вопроса, в каком смысле война может быть объектом. Разве не является она, наоборот, «событием», включающим в себя множество различных объектов? Вспомним, однако, что для ООО объект не обязательно должен быть материальным, твердым, простым, неодушевленным или долговременно устойчивым; ему нужно лишь не сводиться к своим составным частям, либо не возводиться к своим следствиям. Гражданская война определенно несводима к своим компонентам, каким бы полезным ни было наше о них знание. Важно знать о найденном в Конституции 1787 года компромиссе, в соответствии с которым решение вопроса о рабстве было фактически отложено: «особому установлению», как эвфемистически назвали рабство, было разрешено существовать в южных штатах, но не в северных. Это вызвало глубокие политические разногласия относительно того, должен ли народ каждого штата иметь возможность самостоятельно определять свою политику в вопросах рабовладения. Кроме того, с этими же вопросами оказались связаны Американо-мексиканская война 1840-х годов и продолжительное насилие в так называемом «кровавом Канзасе». Также полезно знать про налет аболициониста Джона Брауна на арсенал в городке Харперс-Ферри: предполагалось, что его результатом станет оружие для восстания рабов, но закончилось все пулями и виселицей для Брауна и его людей. Однако Гражданскую войну никоим образом нельзя свести к этим предварительным инцидентам. К той же самой войне примерно в то же самое время могло привести большое число путей. В общем, никогда не бывает так, что все детали истории вещи записаны в самой этой вещи. Мир, как и любой объект в нем, о многом забывает.
Также невозможно направить объяснение Гражданской войны и в противоположное русло, возведя ее к вызванным ею внешним последствиям или ее наблюдаемым характеристикам. Начнем с того, что Гражданская война, как и любой реальный объект, обязательно отличается от любого ее толкования или понимания. Существуют лучшие и худшие объяснения войны, хотя и маловероятно, что когда-либо будет дано ее окончательное объяснение, поскольку ничего в этом мире нельзя объяснить раз и навсегда. Войну невозможно свести даже к ее будущим последствиям для Америки, которая, кажется, так и не смогла выучить некоторых важнейших уроков этого конфликта; действительно, в 2016 году мы вернулись к некоторым из тех же самых поляризаций, которые, как нам казалось, были урегулированы силой оружия в 1865 году, и большая часть этой политической поляризации опять возникает между теми же самыми северными и южными штатами, воевавшими в тот момент друг с другом. Сегодня даже возобновились разговоры об отделении тех или иных штатов, сколь маловероятным это не казалось бы на данный момент.
Первая задача при анализе любого конкретного объекта состоит в том, чтобы установить его границы во времени и пространстве. Определить пространственные границы Гражданской войны довольно просто. Несмотря на напряженные дипломатические интриги в Лондоне и Париже, а также картинное утопление в 1864 году у французского побережья принадлежавшего Конфедерации корабля «Алабама», война более или менее ограничилась самими штатами и территорией США. Временные рамки конфликта, как это зачастую бывает с историческими объектами, могут показаться несколько менее определенными. Должны ли мы датировать начало войны ноябрем 1860 года, когда президентом был избран Авраам Линкольн, во всеуслышание объявивший, что наполовину свободный, наполовину рабовладельческий, «разделившийся в себе дом» Соединенных Штатов не устоит? Возможно, нам следует датировать ее следующим месяцем, когда Южная Каролина стала первым штатом, вышедшим из Союза, несмотря на отсутствие в Конституции ясности по вопросу о том, было ли такое действие законным. Еще одним кандидатом в дни рождения войны может быть провокационное формирование в Ричмонде правительства-конкурента Вашингтону: официальное возникновение Конфедеративных Штатов Америки (КША) в феврале 1861 года с Джефферсоном Дэвисом в роли президента. Или, может, стоит поставить на темную лошадку мартовской инаугурации самого Линкольна, так как его утверждение в должности стало воплощением страхов южан. Однако выбор любой из этих опций еще более затруднит ситуацию. При определении точки зарождения объекта фактическим принципом действия будет буквализм, что, как это всегда бывает с буквальными вопросами, подразумевает, что данный момент времени должен быть познаваем. Это резко контрастирует с более поздними симбиозами в жизни объекта, которые не являются буквальными по своему характеру и зачастую более интересны и богаты последствиями, чем само его рождение. Стоит также отметить, что вокруг нас постоянно рождается бесчисленное множество объектов: дружба, контракты, клубы, движения и другие коллективы, многие из которых совершенно скучны и недолговечны. Тот факт, что американская Гражданская война началась, не означал, что она будет весьма значительна. Многие наблюдатели- эксперты ожидали, что конфликт быстро закончится, а Уильям Текумсе Шерман из вооруженных сил Союза, предсказавший произошедшую в итоге кровавую бойню, казался всем кем-то вроде безумца. Был ряд моментов, когда конфликт можно было остановить, сведя его к странному примечанию в истории Америки и предотвратив то, что позже стало самым кровопролитным конфликтом, который когда-либо видело Западное полушарие. Так когда же началась Гражданская война? Поскольку мы обсуждаем саму войну, а не отделение штатов или образование Конфедеративных Штатов Америки, нам нужно смотреть только на тот момент, когда, после долгих колебаний, прозвучали первые выстрелы. Как известно, это случилось 12 апреля 1861 года, когда форт Самтер возле Чарльстона в Южной Каролине был обстрелян и вскоре захвачен войсками мятежников. Таким образом, война, зародившись, могла бы закончиться без особых последствий, сколь маловероятным это бы ни казалось на практике. Конфедераты могли загладить свою вину за обстрел форта Самтер или использовать его захват в качестве разменной монеты в переговорах о сохранении Союза наряду с гарантией продолжения южного «образа жизни». Я хочу сказать, что обстрел форта Самтер стал переломным моментом в истории войны, но значение этого момента было подтверждено лишь дальнейшими трансформациями конфликта, теми, что вслед за Маргулис можно назвать симбиозами. Рождается множество объектов, но избранными оказываются совсем немногие.
