— Ты мне сейчас папу напоминаешь. — Ответила напряженно.
— Потому, что это нормальное положение вещей для любого вменяемого мужика. В паре женщина или главная или счастлива.
— А как же паритет? Не? Никак?
— Чушь собачья. Вы не способны держать равновесие. От природы не дано.
— Как мило… зачем тогда мы вообще вам нужны? Как инкубаторы для генного фонда?
— Если очень грубо — то да. На физическом уровне именно так и обстоят дела. Для тебя это новость?
— Знаешь… и все же мне хочется верить, что кроме тела я интересна сама по себе. Как личность.
— Любишь книжки читать, эти ваши, бабские? — усмехнулся криво. — Лон, не хочу опускать тебя на грешную землю, но придется. Не обманывайся никогда на счет желаний мужчины. Импотентов и прочих творческих личностей в расчет брать не будем, а у остальных — все довольно низменно в этом плане на самом деле.
Илона задумалась, нахмурившись, после чего спросила:
— А чего ты хочешь? Чего ждешь от меня?
— Ничего сверхъестественного. Уют в доме, забота обо мне и детях. Самая что ни на есть классическая миссия. Ты — мой тыл, я — твоя защита.
— По поводу детей… мне кажется, что ты торопишь события.
Разумовский застыл. Ему стало очень досадно после услышанного. Он, столько лет пережевывая предательство, отмахивался даже от мысли об этом, а когда вдруг сам пришел к желанию ребенка — Малая ударила по рукам. Почему его так заштормило на эту тему — и сам понять пока не мог, но факт оставался фактом.
— Обсудим позже. — Сдерживая раздражение, ответил в итоге. — А пока просто будем делать нашу жизнь как можно приятнее. Лады?
У Илоны очень зачесался язык сказать ему, что с таким подходом «приятнее» его существование сделает любая женщина. Достаточно пальцами щелкнуть. Насколько ей не изменяла память — пользовался не стесняясь. Зато стоило только отзеркалить подобное поведение — в течение пары дней оказался готов и в Литву ее забрать и детей наделать.
Казалось бы, сиди да радуйся. Но крамольная мысль уже сформировалась и теперь не давала покоя.
Почему-то это слово подействовало как красная тряпка на быка. Мама так любила повторять, втирая в нее правила поведения: «Жена должна уделять внимание своему мужу, заботиться о нем и повышать комфорт его жизни; стараться, чтобы он был доволен, делать приятно. Не повышать тон, не перечить зря».
У нее хватало мозгов, чтобы просто молчать в ответ на такие учения, но они не могли пройти даром. В итоге, когда смиренная покорность и любовь не помогли в личной жизни ни на грамм, пришло отчуждение. Страшно сказать, но когда папы не стало — она вздохнула с облегчением. Казалось вот она — свобода! Но не тут то было. Вмешался старший братец, возомнив, что теперь за нее в ответе. С боем выбила возможность жить отдельно.
Вадик опять полез к ней целоваться… Еще неделю назад она лишь мечтала о таком! Чтобы хотел ее бешено, и не отвлекался на натягивание презерватива и дал понять, что она его женщина! Все случилось в один миг. Непостижимо и тем не менее. Чудеса случаются! Точно-точно! Но…
Додумать он ей не дал.
Удивительно: раньше, слушая иногда сплетни девушек на работе, не верила что можно вот так — сутками из постели не вылезать и оргазмы один за другим получать. Теперь же лишь улыбалась сама себе снисходительно. Можно. Главное, чтоб мужчина был правильный рядом.
Все бы хорошо, но когда коснулся там, она непроизвольно задержала дыхание и вздрогнула.
— Ты чего? — заглянул в глаза.
— Больно немного. — Ответила честно, а уже через пару минут пожалела о своей откровенности.
Оральные ласки могут быть глубокими… и очень глубокими. Тем не менее, ей было приятно. Да, да, не смотря ни на что. Именно тогда Ила почувствовала свою власть над ним, а потому смириться с ролью порно-звезды домашнего разлива сумела достаточно быстро. Зато Вадим после такого счастья окончательно влип. Обнимал и не отпускал даже во сне. А стоило ей пошевелиться — тут же прижимал еще крепче.
Утром она повторила фокус, разбудив, таким образом, и добив Разумовского окончательно. Пока охреневал пытаясь параллельно прийти в себя — лежала на его груди, силясь разобраться с собственными эмоциями. Она уже поняла, что не так. Оставалось дело за малым — решить, как быть дальше.
Возможно все и закончилось бы хорошо, если бы Вадик, сам того не понимая не нанес последний удар по трещине в чаше ее терпения. Он, наверное, хотел изначально расставить все точки над «і», но не почувствовал когда надо было остановиться.
Илона спросила насколько сложен литовский язык, и, услышав, что русский понимает большинство граждан — обрадовалась. А потом, ради интереса вбила в поисковик: «курсы литовского Вильнюс».
— Зачем они тебе? — заглянув к ней в телефон без зазрения совести, поинтересовался Вадим.
— Ну… лишним не будет. — Протянула задумчиво. — Плюс, если хоть немного понимать, о чем говорят окружающие — не так дискомфортно. Для работы, опять же, пригодится.
— Какой работы? — посмотрел внимательно.
— Обычной. — Ответила, пожав плечами. — Переводчиком где-нибудь устроюсь, к примеру.
Разумовский погладил ее по коленке и очень неприятным тоном сказал:
— Малая, даже не думай в эту сторону. Твоя задача — дом и уют. А работа — это стараться, чтобы я был доволен. Все.
И вот тут у Лонки почему-то задергалось нижнее веко…
В понедельник, провалялась весь день, думая. На самом деле поездки в офис были скорее желанием жить по распорядку и не закисать сидя в четырех стенах. Многие из бюро работали по удаленке. Илона позвонила директору и договорилась заниматься переводами пока вне конторы.
Вадим улетел с утра, вызвав как ни странно чувство облегчения. Его вдруг оказалось слишком много в ее жизни. Странно, необычно, утомительно даже.
Сколько же она мечтала! Сколько придумывала! Сколько вариантов сочинила! Это были несбыточные фантазии, не имеющие ничего общего с реальностью. Теперь же пришло озарение и полное понимание того, насколько сложная их ситуация в целом.
Без права на ошибку. Слишком много важных моментов вдруг всплыли из ниоткуда: родственные взаимоотношения матерей, дружба братьев, сплетни соседей. Это вам не служебный роман, где уволился и ушел вдаль, не заботясь о мнении окружающих. Если совместная жизнь с Вадимом не сложится — пострадают все, вне зависимости от. А потому стало страшно.
Но больше всего давило другое. Илона осознала, что любила все эти годы не того Разумовского, каким он был на самом деле. Она выдумала образ доброго, ласкового, нежного мужчины, а получила в итоге прямолинейного, неотесанного с толикой грубости мужика.
Говорят, что дети непроизвольно копируют родителей и перетягивают модель их поведения в свои семьи. И это действительно так, но не всегда. Лона искала антипод собственного отца. Жесткость, малоэмоциональность и холодность вызывали отторжение, а не смиренность.
